Московский комсомолец, № 26

Военный отдел. Статья. Ни в звезду, ни в Красную армию. Стр. 4

"Красная звезда", главная газета военного ведомства, издается одноименным издательством, но поскольку денег она, понятное дело, не приносит и существует на скудные средства, выделяемые из бюджета Минобороны, издательству приходится инициативно изыскивать способы держаться на плаву.

Очередной такой способ поверг офицеров-журналистов в шок. Издательство сдало часть своих помещений в аренду - под ночной клуб с незатейливыми развлечениями типа кабаре и казино. Скорее всего, он так и будет называться - "Красная звезда". Отныне в том же здании, где выпускается главная военная газета страны, будут круглосуточно гореть огни, пылать страсти и крутиться деньги.

Это соседство офицеров почему-то не радует. Более того, оно им кажется оскорбительным. Но еще оскорбительнее им кажется то, что клуб, по их данным, принадлежит выходцам с Кавказа. В редакции говорят, что хозяева у него - то ли азербайджанцы, то ли чеченцы, и парадоксальность сложившейся ситуации вызывает у офицеров, мягко говоря, сложные чувства.

Сидя в Москве, можно рассуждать о чем угодно и как угодно. Можно видеть жизнь в розовом свете: строить планы восстановления Чечни, сочинять для нее конституции, придумывать ей референдумы и верить, что чеченцы в массе своей - это уставшие от террористов и ваххабитов обыватели, которые больше всего на свете хотят жить в России, спокойно здесь работать, учиться, получать пенсии. Но если вы не сидите в Москве, а ездите в командировки в Чечню, причем в качестве человека военного - в форме, с погонами и с оружием, - вы волей-неволей все себе представляете совершенно иначе.

Как только российский военный оказывается в Чечне, он сразу ясно понимает, что находится в окружении врагов - какой бы он при этом ни был интернационалист и либерал (что вообще-то большая редкость среди военных). Он мигом перестает делить чеченцев на плохих и хороших, на террористов и обывателей. Он видит, что здесь нельзя доверять никому, это война, опасность исходит отовсюду. Доверишься, расслабишься - пропадешь. Поэтому абсолютно в каждом чеченце - включая женщин, детей, стариков - ему видится угроза своей жизни. Он их боится - это первое. Они для него не люди - это второе.

Это ужасно, но таковы особенности человеческой психики. Если бы военные не считали всех чеченцев подряд своими врагами, они не могли бы в Чечне воевать.

Контрактник, воевавший в Чечне всего два месяца, очень хорошо все объяснил в небольшом интервью для нашей газеты. Не буду повторять, с кем он сравнивал чеченцев, объясняя, почему они не вызывают жалости, но процитирую его ответ на вопрос, как он относится к чеченцам здесь, в Москве, уже вернувшись с войны.

Он сказал, что "видит их через прицел автомата". Разумеется, это не значит, что он их всех стремится перестрелять, но если говорить о взглядах, то видит - да, в таком вот интересном образе.

Это тоже особенности человеческой психики. Сознание воевавшего человека невозможно быстро перевести из одного состояния в другое. Если он привык видеть в чеченцах безжалостных врагов, он не может так сразу взять и переключиться.

Сколько лет прошло после войны, прежде чем русские перестали относиться к немцам с опаской, видеть в них потенциальную угрозу? Двадцать, тридцать? Нельзя же всерьез рассчитывать, что с ветеранами Чечни подобная трансформация произойдет за две недели.

* * *

Нетрудно представить, какие чувства должен вызывать у офицеров - людей, прямо скажем, небогатых - "чеченский" ночной клуб, расположившийся в том здании, которое они привыкли считать оплотом идеологии российского военного. Бескрайнее изумление и ощущение униженности - вот что они чувствуют.

Им как бы говорят таким образом: "Пока вы там воюете, здесь умные люди куют деньги. Вот истинный смысл всей чеченской войны: ваши победы в Чечне стоят дешевле арендной платы. Те, с кем вы воюете там, покупают вас здесь за небольшие в общем-то деньги, легко превращая оплот вашей идеологии в свое увеселительное заведение, что само по себе - весьма символично".

Клуб - лишь одно из проявлений парадоксальности сегодняшней ситуации, вызывающей у военных недоумение и горечь. Можно было бы привести и массу других примеров. Стадионы, рынки, торговые центры, гостиницы, банки в Москве принадлежат выходцам из Чечни, и для военного человека, как уже было сказано, это совершенно непонятно. Никак оно не укладывается, не монтируется с естественным состоянием его души.

Заметьте, мы не обсуждаем здесь ситуацию в целом. Мы не стремимся выяснить, правильно ли действуют власти, одной рукой посылая офицеров воевать в Чечню, а другой - способствуя развитию "чеченского" бизнеса в России. Вероятно, с государственной точки зрения это правильно. Но мы сейчас говорим о военных. Об их узкой, негосударственной, житейской позиции, сформировавшейся в процессе исполнения профессионального долга.

Позицию эту можно выразить примерно так: "Сволочи, все продали, вот предатели, ничего святого".

Кто конкретно для них "сволочи" и "предатели"? Если конкретно, то никто. Какие-то абстрактные чиновники. Абстрактные налоговики и милиционеры. Абстрактные начальнички, хозяйчики и коммерсантишки...

Удивительная способность наших военных абстрагироваться от реалий жизни играет роль инстинкта самосохранения. Иначе у тех, кто вернулся из Чечни в родные места, мигом съехала бы крыша от здешних порядков, а остальные сказали бы: "Мы что вам - клоуны?" - и отказались ездить в Чечню и подставляться там под пули.

Ни того, ни другого не происходит, но это не значит, что проблемы нет. Проблема есть, и очень серьезная, но она замалчивается. Она глубоко запрятана, о ней не принято говорить в прессе. О ней вообще не принято говорить. Никто из высших чинов государства даже не пытается объяснить военным то, чего они не понимают и не принимают. А в это время противоречия мирной и немирной жизни разъедают их души, сеют негодование, горькую обиду, раздвоенность сознания и ощущение униженности.