Накануне начала осенней призывной кампании из Ярославля пришло уникальное сообщение. Дезертир, сбежавший со службы еще в 1994 году, семь лет прятался в пустующем доме деревни Тюриково Любимского района области.

Как рассказали “Новым Известиям” в районном отделении милиции, Владимир Смирнов был призван в 1993 году и определен на службу в одну из частей внутренних войск Москвы. В том же году он сбежал в первый раз и, через несколько дней объявившись в родном селе, подал заявление в райвоенкомат с жалобами на дедовщину и неуставные отношения в части.

Несмотря на это, Владимира снова вернули в Москву. И через несколько месяцев он вновь сбежал. Правда, на этот раз больше не объявлялся, и командование посчитало его без вести пропавшим, о чем и сообщили родным. Интересно, что на этом военные и милицейские власти успокоились, даже несмотря на то, что мать “без вести пропавшего” регулярно подавала в часть и прокуратуру заявления об исчезновении сына.

Возможно, рядового срочной службы Смирнова не нашли бы и по сей день, если бы в конце лета сельчане Тюрикова не обратили внимание на то, что мать солдата и его младшая сестра регулярно ходят с ведром молока в старый дом на окраине села, где давно никто не жил. Это показалось странным. Сообщили участковому. В результате милиция, устроив засаду, обнаружила пропавшего солдата.

Как выяснилось, все семь лет Смирнов жил за печкой и выходил на свет лишь ночью. Выглядел он очень бледным, с явными признаками дистрофии и нарушения психики. Любопытно, что из-за печки он отказался выходить даже после того, как год назад военные прислали в Тюриково уведомление о том, что дезертира заочно амнистировали. Сейчас солдат проходит психиатрическую экспертизу и, как утверждают власти, к уголовной ответственности привлечен не будет.

Этот случай в очередной раз заставил обратить внимание на проблему дезертирства в современной российской армии. Нынешний сезон на фоне последних лет бьет все печальные рекорды. Затри месяца, прошедшие с момента окончания весеннего призыва, было 19 официальных сообщений о дезертирах. Причем нужно учитывать, что на ленты новостей попадают только те случаи, когда солдаты бегут, прихватив с собой оружие, или совершают преступление. На “тихих” дезертиров, как это можно видеть на примере Смирнова, военные власти просто не обращают внимание.

Какую головную боль представляют для военных и гражданских властей дезертиры, можно судить лишь по одному факту — караульного гауптвахты в Туле, сбежавшего в мае этого года, в течение недели искали 1200 милиционеров и триста десантников. Поэтому можно понять, почему командиры частей в большинстве случаев предпочитают

считать дезертиров, сбежавших без оружия, пропавшими. При подобном положении дел подсчитать точное их количество в российской армии просто невозможно. Министерство обороны предпочитает отмалчиваться на этот счет, а независимые источники (например Комитет солдатских матерей) дают цифру — “тридцать тысяч сбежавших”.

К этому нужно прибавить 20-25 тысяч призывников, которые тем или иным способом ежегодно избегают армии, и тогда можно приблизительно судить о масштабах проблемы. Существует лишь одна точная цифра на этот счет - в апреле 1998 года военкоматы проводили акцию по амнистированию всех солдат, самовольно оставивших часть. Тогда менее чем за месяц сдались сразу 1000 дезертиров. И даже сами военные назвали это лишь верхушкой айсберга.