Похороны двух дезертиров, застрелянных при задержании, превратились в акцию протеста, пишет газета "Новые известия".

На похороны Андрея Полякова и Павла Топоркова собрались несколько сотен людей. Гроб Топоркова от дома до кладбища несли на руках и осыпали цветами, на кладбище устроили импровизированный военный салют из охотничьего ружья.

Были собраны десятки подписей в Генеральную прокуратуру с требованием провести честное расследование причин произошедшего.

Напомним, что рядовые Андрей Поляков и Павел Топорков бежали из части в Адыгее в ночь 16 июня и спустя два дня быди застрелены.

Комментарий Колокол.ру

Дезертиров проще расстрелять, чем судить

Гроб с телом дезертира и убийцы Павла Топоркова нижнетагильцы весь путь до кладбища несли на руках. Да еще обсыпали цветами. Салютом из охотничьих ружей сопроводили в могилу гроб с телом его соучастника Андрея Полякова.

Бывшие солдаты Майкопской бригады с оружием в руках совершили побег из части. И “в бегах” расстреляли двух сотрудников ГАИ. Тогда была отдана команда всем, участвующим в их поимке, “стрелять на поражение”. Что и было исполнено…

И вот теперь такие почетные похороны. Что это? Человеческие ценности окончательно сместились у наших людей?

Земляки убитых признают, что солдаты совершили тяжкие преступления. “Но почему их расстреляли без суда и следствия, и даже не попытались обезоружить? Мы что живем по законам военного времени?” – возмущается председатель комитета солдатских матерей Нижнего Тагила Надежда Кордюкова. Она уверена, что таким образом армейское начальства спрятало концы в воду (точнее, в землю).

Дело в том, что все традиционные причины побега из части, которые обычно приводятся официальными армейскими лицами, здесь не подходят. Оба парня из благополучных семей, очень хорошо характеризуются земляками – не пьяницы, не наркоманы. Да и дома у них все было в порядке.

Словом, скорее всего, бежали они от дедовщины, от избиений и издевательств, которые терпели от старослужащих или офицеров. Следствие и суд могли бы выяснить это. (Что, впрочем, происходит чрезвычайно редко– об чем ниже). А так произошел самосуд.

В этой трагической истории у военачальников, отдавших приказ на расстрел, был по крайней мере хоть какой-то повод – беглецы уже убили двоих и, конечно же, были опасны. А вот у командира военного корабля, стоящего на причале у г. Североморска (Мурманская область), никаких поводов вершить самосуд не было. Матроса Михаила Яроша заподозрили в воровстве радиодеталей. Но вместо того, чтобы передать его в руки следственных органов, Яроша заперли в тесной каптерке. Похоже, избив при этом. 19 часов арестант находился взаперти – без воды и туалета. Когда, наконец, о нем вспомнили и открыли каптерку, увидели труп. По версии следствия матрос наложил на себя руки...

Дезертиры, оказавшись в безнадежном положении, зачастую совершают новые преступления: кражи, грабежи и даже убийства.

“Дезертирство – всего лишь вершина айсберга, следствие общего роста правонарушений в армейской среде и в первую очередь среди офицерского корпуса… Более половины правонарушений сопряжены с рукоприкладством офицеров по отношению к солдатам-срочникам”. Это слова не правозащитника, а Главного военного прокурора Кислицина. Правда, уже бывшего. Он, как говорят, “не понял военной правовой специфики” и за это был отправлен в отставку.

Эксперты считают, что в армии полноценно расследуется лишь малая толика уголовных дел. Закрытая от общественного контроля система военного дознания и следствия препятствует выносу сора из избы.

Как рассказывали корреспонденту Kolokol.ru! мурманские адвокаты, а также в Мурманском областном комитете солдатских матерей, абсолютное большинство солдатских преступлений – следствие преступлений старших по званию. Сержантов, мичманов, офицеров. Чаще всего в судах это не удается доказать. Да суд особо и не старается.

До недавнего времени не старались и адвокаты подсудимых. Дело в том, что большинство солдат и матросов не имеют средств нанять адвоката. И их родственники чаще всего тоже. Вот и назначают им защитника следователь или судья “в порядке 49 ст. УПК” Назначенный адвокат вынужден работать за чисто символическую плату. (И ее-то задерживают по году и дольше). Как платят – так и работают, старания здесь ожидать не приходится.

Однако полгода назад стартовала правозащитная программа “Оказание юридической помощи военнослужащим срочной службы”, которую реализует Фонд гражданских свобод. На программу выделен миллион долларов – по 200 долларов на ведение одного дела. (Для провинции гонорар вполне приличный). Так что сегодня уже более 500 подсудимых, а также потерпевших, что особенно важно, получили оплачиваемых защитников. И в процессе судов многое тайное стало явным.

Впрочем, военная прокуратура и судьи в погонах оказывают мощное сопротивление, стараясь изо всех сил сохранить “военные тайны”…

Адвокат М. Полозова защищала матроса В., обвиненного в разбойном нападении. Матрос, вооруженный пистолетом, зашел в магазин и потребовал две бутылки водки. Как признался он Полозовой, и она склонна ему верить, на это боевое задание его послал мичман. Мичман же, дежуривший в тот момент по части, вручил заряженный пистолет (откуда бы у матросика ему быть?). Однако эту фабулу ни следствие, ни суд не расследовали.

Еще пример. В энной части солдат подложил под кресло своего воинского начальника взрывное устройство – тот чудом остался жив. Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы предположить: подобное злодейство конечно же во многом спровоцировано отцом-командиром. Но военный суд не стал выяснять мотивы преступления – добился того, что военные же психиатры посчитали взрывника-самоучку больным. И суд отправил его на принудительное лечение.

Адвокат С. Притчин защищал очередного “бегунка”: тот поехал в отпуск и не вернулся. Прямо в родительском доме его и взяли. Защитник настоял на судебно-психиатрической экспертизе. Выяснилось, что “бегунок” чуть ни с детства страдает серьезным психическим расстройством. Это, однако, не помешало призывной комиссии признать его годным к службе. Теперь дезертир комиссован. Но никто из призвавших психически больного на воинскую службу ответственности не понес.

Случай отнюдь не редкий. Как рассказывали адвокаты, один дезертир оказался больным гепатитом С (следствие наркомании), другой был призван хроническим алкоголиком и т.д. Правозащитники из организации “Молодежные инициативы региона” (лидер Кирилл Мартынов) подали к военкоматам 30 судебных исков о незаконном призыве. В лучшем случае суды удовлетворят из них лишь малую часть.

Главное же – потерпевшие в наших судах не имеют права на бесплатного защитника. Особенно это болезненно для армии. Как уже говорилось, у солдата-матроса (или у его родных) денег на адвоката обычно нет. Добавьте сюда повальную правовую безграмотность. Вот и добейся в таких условиях соблюдения твоих прав на компенсацию, добейся должного наказания обидчика.

В суде права потерпевших вроде бы защищает прокурор. Но его больше заботит “государственный интерес”. Скажем, возмещение затрат военного госпиталя на лечение изувеченного солдатика. Ну а возмещение материальных и моральных затрат самого изувеченного – дело десятое.

“Программа юридической помощи военнослужащим срочной службы” ведет, как уже говорилось, защиту и потерпевших. Сегодня таких дел большинство.

Пока программа реализуется в Москве и Московской области, в Хабаровском крае, в Нижегородской, Челябинской, Мурманской областях. На очереди Владивосток, Калининград, Омск или Иркутск. И далее везде.

В программе активно задействованы комитеты солдатских матерей, которые сводят солдат, попавших в беду, и адвокатов.

Сложность положения потерпевшего заключается еще и в том, что ему после суда возвращаться в ту же часть, где служат дружбаны осужденного. Адвокаты вспоминают, как на очных ставках их подопечные просто от страха тряслись, встретившись лицом к лицу со своими мучителями. Тут нужно морально поддержать подзащитного, а то и добиться перевода его в другую часть.

Задача адвоката также подать соответствующие иски за моральный и материальный ущерб. И хоть как-то компенсировать перенесенные страдания. (Больше десяти тысяч рублей с обидчика обычно не взыскать).

Адвокаты потерпевших считают своим долгом добиться достойного осуждения преступника. На юридическом языке это называется превенцией. Проще говоря, чтобы другим неповадно было. Ведь когда майор, возомнивший себя боксером, избивает пять человек и не лишается за это ни звания, ни должности, ни свободы, ждите продолжения.