Этот почти гамлетовский вопрос вконец измучил не только призывников с родителями, но и народных избранников. Баталии вокруг военной реформы особенно накаляются по осени, когда поступают первые неутешительные сводки из военкоматов и в очередной раз становится понятно, что операция “Призыв” — на грани провала.

— Понятие “военная реформа” гораздо шире, чем реформа Вооруженных Сил. А сама реформа Вооруженных Сил — еще более широкое понятие, чем изменение принципов комплектования, — вот так, по-военному четко и малопонятно, начал разговор “яблочник” Алексей АРБАТОВ, зам. председателя Комитета Госдумы по обороне. — Мы так и не поняли, что имеет в виду Немцов и его соратники, когда говорят о реформе нашей обороны, каковы их взгляды на текущую и необходимую военную доктрину, структуру и состав Вооруженных Сил, программу обеспечения вооружением и техникой, принципы финансирования.

— Инициатива СПС состоит в том, чтобы перевести военнослужащих на шестимесячный срок службы, а остальных набирать по контракту. Мы в нашей фракции обсудили этот проект, и, не ставя под сомнение благие намерения коллег, сочли, что он несостоятелен и даже вреден.

— Для любой заданной численности Вооруженных Сил и других войск, какую бы ни определило правительство, сокращение срока службы до шести месяцев принесет большие проблемы. Если сейчас при службе 24 месяца у нас по каждому полугодичному призыву набирается четверть рядового состава, то при полугодичном сроке мы каждый новый призыв должны будем набирать полный состав...

— Для каждой заданной численности Вооруженных Сил и других войск — будь она миллион, 800 тысяч или 500 тысяч — рядовой состав при варианте, предложенном СПС, нужно будет полностью набирать за один призыв. Например, если сейчас в ходе одного призыва при численности армии в 1250 тысяч человек мы рядовой и сержантский состав набираем исходя из двухгодичного срока службы, то каждый призыв — это примерно 200 тысяч молодых людей. Из них около 60 процентов идут в Вооруженные Силы, остальные — в другие войска. Если бы они служили всего шесть месяцев, то мы должны были бы в каждый призыв набирать 800 тысяч человек (200 тысяч умножить на 4). Потому что мы должны были бы в каждый призыв полностью набирать всю армию, которая через полгода распустилась бы. И следующие полгода — опять полностью набирать всю армию. И так — каждый призыв, а не 25 процентов, как сейчас. То есть при нынешней численности мы должны были бы не 200 тысяч набирать, а 800.

— И поэтому первый результат такой “реформы” — отмена отсрочек и поголовный призыв всех: годных-негодных, слепых-хромых, наркоманов, судимых и т.п. Сейчас ежегодный призывной контингент и составляет 800 тысяч человек. Из них призывается около 200, ибо остальные имеют отсрочку.

Если бы мы сократили армию до 800 тысяч человек, то это мало отразилось бы на численности рядового-сержантского состава. Потому что сейчас существует заметная асимметрия: слишком большой офицерский состав и относительно маленький для него рядовой и сержантский. При ВС в 800 тысяч человек при нормальной пропорции, принятой в любой нормальной армии, все равно низший состав составлял бы 500—600 тысяч человек — практически весь призывной контингент.

— Они не учитывают элементарных вещей: сколько денег стоит дважды в год набрать и обучить целую армию, а потом снова развести ее по домам? И у нас каждые полгода обучалась бы не четверть, а вся армия. И это резко увеличило бы стоимость обычного солдата. И, естественным образом, отняло бы деньги от тех же контрактников.

— Покончить с “дедовщиной” только потому, что солдаты пришли и ушли одновременно?.. Призывная армия в наших условиях в любом случае будет рассадником “дедовщины”. И неважно, сколько в ней служат — полгода, полтора года или два. Единственное, что изменится, — это принцип “дедовщины”. На смену придут издевательства по принципу землячества, по местам призыва... И все равно это будет армия с очень низким моральным духом, даже несмотря на то, что все солдаты там будут одногодки.

— Более-менее понятно. Но почему, как вы выразились, она еще и вредна? И как тогда случилось, что эту программу одобрили Министерство обороны и Миноборонпром, которые, казалось бы, больше всех заинтересованы не в уменьшении, а наоборот, в увеличении срока службы?

— А деньги-то как раз есть! И в прошлом году в бюджете они были — получились из больших сверхбюджетных доходов, которые можно было сконцентрировать на одном вопросе, чтобы решить его раз и навсегда. И мы три года подряд предлагаем эти огромные доходы, исчисляемые сотнями миллиардов рублей каждый год, сосредоточить на решении этих проблем. Во-первых, сократить армию до необходимого минимального уровня — 700—800 тысяч человек, а во-вторых, перестроить ее, увеличив при этом на сто процентов денежное содержание и контрактников, и всех офицеров, вплоть до высшего командного состава.

— В бюджете этого года она составила бы 26 миллиардов рублей. При том, что у нас 40 с лишним миллиардов предполагается выделить на денежное содержание, дополнительные 26 миллиардов полностью решили бы вопрос для Вооруженных Сил. Понятно, что мы бы не решили проблем всей армии. Но ведь надо же с чего-то начинать! И взять эти деньги было где. Даже из тех средств, о которых договорилась Дума. 51 миллиард рублей даются правительством “на расходы и разграбление” — это то, что из дополнительных доходов согласились потратить на расходную часть бюджета. И даже из этого 51 миллиарда “искомые” 26 миллиардов — всего-навсего пятьдесят процентов, чтобы решить эту крупнейшую национальную проблему. Нужны только воля и согласие, чтобы пойти по этому пути.

Министерство обороны, олицетворяемое сейчас начальником Генштаба Квашниным, желает все дополнительные деньги потратить на увеличение денежного содержания офицеров и генералов. Военная промышленность в свою очередь тоже “желает”: они предпочитают израсходовать их на оборонный заказ и дать работу заводам. Их лоббирует Клебанов. А вот добровольно-контрактная армия не имеет своего покровителя. Потому ничего и не получается.

— Я был там не один раз и могу сказать, что 201-я дивизия являет собой образец. Она показывает, что контрактная армия не только освобождена от “дедовщины”, но и боеспособна. Мы разработали систему, по которой можно в течение двух лет уже полностью перейти на контракт.