Хуже всего, конечно, дело обстоит с повестками. Военкомат штампует повестки, от руки корявым почерком вписывая туда имя, фамилию и отчество очередного призывника, и отправляет их на почту. Затем тетенька-почтальон разносит эти повестки по домам. Она бросает их в почтовые ящики. Призывник открывает ящик, видит повестку и выбрасывает ее. При этом он и не думает воровато оглядываться: повестка, на которой нет подписи призывника, поставленной в присутствии почтальона и продублированной на специальном бланке, не может считаться врученной. Военкомат ждет и млеет у окна, но никто не идет. Тогда он повторяет процедуру с повесткой, настоятельно советуя почтальону вручать ее лично в руки. Почтальон нехотя звонит в дверь: "Вам повестка". "Кому-кому?" - спрашивает призывник. "Вам, вам. Иванову Ивану Ивановичу". – "Я Петров Петр Петрович", - говорит Иванов И.И., а дверь даже не думает открывать. Тетенька пожимает плечами и удаляется.

Военкомат получает обратно пустую повестку и выбрасывает ее. Потом начинает жалеть, что выбросил: бумага нынче дорога, военкоматы бедны, бюджет худ, и нечего делать – надо писать новую, а не на чем и нечем. В следующий раз военкомат учит почтальонов хитрости: не надо сразу говорить, что вы принесли повестку, сделайте вид, что вы – не вы, а Мосгаз.

"Не могу больше! – плачет почтальонша на плече у майора. – Что ж вы из меня идиотку делаете?". Тогда военкомат перестает делать из тетеньки идиотку, берет с собой участкового и грохочет коваными сапогами у двери призывника, стучит кулаком, снимает и надевает фуражку, придвигается широкой грудью со знаками отличия к самому дверному глазку – чтоб страшнее было. А там – никого. Военкомат звонит, подглядывает в щель, скребется шпорами – глухо, как в танке. "Аткры-вай!" - командует военкомат. Молчание. Дверь железная. Ломать ее закон запрещает. А вдруг там действительно никого нет? Вот и голос отвечает: "Дома никого нет". Ну, нет – так нет. И военкомат с участковым идут по грязному снегу обратно, громко матерясь и тихо сплевывая.

После этого военкомат уже начинает действовать решительно и караулит призывников у метро: пойдут они домой со своих танцулек, а мы их – в окружение, в окружение... Свистать всех наверх! Сено-солома! Батарея, огонь!

И только потом разбирается. Студент или тунеядец, почему не служишь, где был с восьми до одиннадцати?

Такой вот выход находит военкомат из безвыходной ситуации. И глава призывной комиссии Москвы, первый заместитель мэра в правительстве столицы Людмила Швецова выражает крайнее недовольство подобными действиями милиции и сотрудников военкомата: "Конституция и закон о воинской службе должны строго соблюдаться, однако призыв должен проводиться цивилизованными методами".

Все цивилизованные методы призыва были описаны выше. Как видим, работают они из рук вон плохо. Члены гражданского общества имеют полное право не открывать двери чужим людям, не расписываться на повестках, врученных ненадлежащим образом, не верить, что почтальон – Мосгаз, и вообще всячески охранять свое privacy. Принудительная служба в армии есть посягательство на privacy, на возможность самому решать, что делать в жизни, и поэтому с нормами жизни гражданского общества она несовместима. Военкоматы объявляют войну против гражданского общества. Гражданское общество обороняется (символично, что пойманных у метро подростков доставляли в военкомат на Партизанской улице).