Армию заполонили уголовники

К повальному пьянству, безденежьюи бесквартирью в последние годы добавился еще один тяжелейший социальный недуг: Вооруженные силы буквально заполонили зэки, своего рода пятая колонна (или шеренга, говоря армейским языком). Сегодня даже в таких элитных войсках, как ВДВ и РВСН, служат не десятки — сотни ребят, уже имевших проблемы с законом. Принимая молодое пополнение, командиры хватаются за голову: то ли обучать новобранцев премудростям военной науки, то ли организовывать для них курс послетюремной психологической реабилитации...

-Лучше бы я на зоне свое отпахал... — цедит сквозь зубы рядовой Сергей Мамасаидов. Колючий взгляд темных восточных глаз внимательно следит за реакцией собеседника. — Там народ хотя бы по понятиям живет. А солдата здесь за чурбана бессловесного держат.

Сергей — один из трехсот сорока (!) солдат-срочников мотострелковой Таманской дивизии, которые до призыва имели судимость. Мамасаидову грозил не условный срок, а заключение в колонии общего режима. В Нижнем Новгороде, откуда Сергей родом, он успел отличиться дважды: сначала совершил квартирную кражу. Чуть позже попался на драке, итогом которой стали телесные повреждения средней тяжести. 158 и 112 статьи Уголовного кодекса потянули на три года. Куковать бы Сергею на нарах, да выручила амнистия: его освободили прямо в зале суда. А там и повестка в армию подоспела...

В память о полуторамесячной отсидке в СИЗО Сергей выколол на левой кисти “ЗЛО” и перстень на среднем пальце.

— “ЗЛО” — это “за все легавым отомщу”, — охотно объясняет солдат. — Перстень называется “в кругу друзей”. То есть с ментами за один стол я в жизни не сяду. Суки они: только и знают, что пьяных обирать. У меня на них во-о-от такой зуб — до гроба ненавидеть буду!

К офицерам у Мамасаидова отношение помягче. Но солдатскую службу он считает полным беспределом и даже “дедовские” привилегии ни во что не ставит: видать, крепко зацепила парня тюремная наука и уроки паханов.

Таких, как Сергей, в одном только 15-м мотострелковом полку — 47 человек. Большинство имели условные судимости за грабежи, кражи и угоны автомобилей. Воспитывались, как правило, в неполных и неблагополучных семьях. Многие до призыва нигде не учились и не работали. Все пробовали алкоголь, некоторые — и наркотики. Таких еще в военкоматах автоматически зачисляют в четвертую, самую “рисковую” группу по нервно-психологической устойчивости, о чем делается пометка в учетно-послужной карте.

— Этим солдатам стараемся уделять больше внимания, — рассказывает старший офицер по социальной работе и профилактике правонарушений майор Александр Баранов. — В идеале они требуют индивидуального подхода, постоянного контроля. Но нельзя объять необъятное. Когда из штатных сорока офицеров-воспитателей в полку едва ли наберется половина — без проколов не обходится.

Слава богу, до столь серьезных ЧП, как в Ульяновске или Ставрополье, в Тамани дело не дошло. Тем не менее только в прошлом году в дивизии было заведено 138 уголовных дел. Самое удивительное, что среди беглецов, воров и любителей зуботычин мало бывших уголовников. Неужели печальный опыт “гражданки” подействовал на них так благотворно?

— За всех не скажу, но лично мне прежних “подвигов” достаточно, — признается младший сержант Максим Садовников. — Снова на скамью подсудимых? Нет уж, увольте...

До армии Максим специализировался на автомобильных кражах. Дома, во Владимирской области, у отца — собственный “Понтиак”, а парня тянуло на чужие “Жигули”. Первый раз он угнал “семерку” — получил два года условно. Второе катание на ворованном авто — два года три месяца отсидки. От зоны спасла амнистия. Не дожидаясь третьего “звонка”, Садовников сам пошел в военкомат. Сейчас служит без замечаний.

Замкомандира дивизии по воспитательной работе полковник Сергей Долотин рад бы поверить в искреннее раскаяние судимых солдат. Да жизненный опыт убеждает в обратном. К примеру, дослуживают в Тамани два бойца, отмотавшие срок в дисбате. Бытует мнение, что такие ведут себя тише воды ниже травы. Если бы! В открытую они, разумеется, не бузят, физиономии молодым не крошат. Но держатся “в авторитете”: вокруг себя собрали “шестерок”, рулят ими, и офицеров (главным образом двухгодичников) подмять пытаются: мол, вы нас не доставайте — тогда в казарме порядок обеспечим.

Интересным наблюдением о судимых солдатах поделился майор Баранов:

— Ребята эти, как правило, неглупые и хитрые. Смотрите, к примеру, какой ход придумали. К молодому солдату посылают “шестерку”: за несколько рублей обменять новый ремень на поношенный. Тот отдает, куда деваться. Но на этом “ченч” не завершен: ремень у новичка отбирает дембель. А тут снова нарисовывается “шестерка” и требует обратного обмена. Нету ремня? Гони полсотни откупных или работай на его хозяина: стреляй на улице сигареты и рубли на пиво, бегай в столовую за пайкой, раболепствуй...

Солдатский рэкет цветет пышным цветом, и бороться с ним непросто — попробуй докажи, что новобранца обирают до нитки: затюканные солдатики боятся “дедов” и “авторитетов” гораздо больше офицеров. Когда казарменная кабала достает до печенок, они не раздумывая пускаются в бега. Из уже упомянутых 138 уголовных дел львиная доля в Таманской дивизии возбуждена именно по этой статье. Заметим, что все это происходит в элитном подмосковном соединении, куда, по признанию самих офицеров, попадают далеко не худшие призывники. Нетрудно себе представить, что же творится в отдаленных гарнизонах: там не службой, а кичманом пахнет...

А что же командиры — куда они смотрят?

— Да мы сутки напролет сидим в казармах, — в сердцах бросает полковник Долотин. — Но не приставишь же к каждому солдату по офицеру! Это сейчас осужденных поменьше стало: в осеннем призыве — всего два человека. А еще год назад в дивизии каждый шестой имел уголовное прошлое. Контингент еще тот...

“Контингент” всеми правдами и неправдами стараются не допускать к оружию: солдат с уголовным прошлым не ставят в караул, вычеркивают из списков для работы на складах с боеприпасами. Но на занятия по огневой подготовке, тактике, спецподготовке бывшие зэки ходят наравне с другими. А потому исключить воровство оружия в дивизии никто не берется. “Тьфу-тьфу-тьфу”, — суеверно стучат офицеры по столу.