Московский комсомолец, № 41
Аркадий Бабченко. Статья. Чеченский штрафбат. Стр. 2
Их не любили. Ни в первую войну, ни во вторую. Чеченцы — за разбой, насилия и убийства. В плен никогда не брали — убивали на месте, предварительно отрезав уши и вырвав язык. Наши солдаты — за увиливание от боя. За шкурничество и ложь. “Мы с ними делаем одну работу, — возмущались срочники. — Но мы делаем ее лучше. Так почему же им платят больше?!” Командиры — за неуправляемость, пьянство и воровство. За ночные выстрелы в спину.
Их всегда кидали в самое месиво. Штурмовые роты, которые должны были атаковать в первой шеренге и первыми погибать, формировались из них. Но не потому, что они лучше всех воевали, — воевали-то они как раз плохо. Потому, что их было не жалко пускать на пушечное мясо.
Такие сводные отряды за глаза именовали “штрафбатами”. Потому что добрая половина контрактников в них была после зоны.
Зэки в армии — не новость. А уж тем более — в Чечне. С самого начала кавказской войны сюда начали слетаться отморозки со всей России. Запах грабежей и безнаказанности был настолько силен, что его не перебивал даже страх смерти. Сколько зэков понаехало тогда в Чечню — не скажет никто. Одна-две судимости среди солдат-контрактников были обычным делом. Многие ходили под сроками. Встречались даже индивидуумы, находящиеся под подпиской о невыезде.
— Тогда, в девяносто пятом, ситуация с контрактной службой была примерно такая же, как сейчас с альтернативной. Механизм продуман не был, о каком-либо профотборе не шло и речи, — рассказывает военкоматчик Андрей Николаев. — Брали всех подряд, справки из милиции требовали ради проформы — они ничего не решали. Хочешь на бойню? Пожалуйста, езжай, погибай. Все лучше, чем мальчишки-срочники...
Пользуясь случаем, в армию хлынула такая волна всякой швали, что военные взвыли. Контрактников сразу же возненавидели. Всех, без разбора. Помню, как морщился один из комбатов, когда “вертушка” привезла из Ханкалы “долгожданное” пополнение:
— На черта они мне нужны?! Две недели будут водку пить да по домам шариться. А как намародерничают достаточно — начнут автоматы бросать да рапорта на увольнение строчить. Дома барахло скинут, деньги пропьют — и по новой в Чечню...
Грабили контрактники по-черному. Даже в бою, между делом. Типичная картина атаки: взвод занимает подъезд и рассыпается по этажам. А через пять минут подразделение уже похоже на коктейль в стакане — слоями. На третьем этаже отстреливаются срочники. Третий этаж — это самая оптимальная высота. И гранатами снизу не забросать, и сматываться в случае чего невысоко. А начиная от четвертого и выше — мародеры. Молчащие автоматы за спинами, руки шарят в брошенных сундуках чужих квартир. Не гнушались ничем. Самым ходовым товаром, конечно же, были драгоценности. Но и магнитофоны, хрусталь, сервизы, просто качественные шмотки исчезали в солдатских “сидорах”. Один как
-то подошел ко мне с носовым платком, завернутым в кулек:— Слышь, ты, из Москвы, образованный!.. Скажи, это золото? — и достал из платка несколько кусочков тяжелого металла. Это было золото. Зубные коронки, несколько штук. Одна — на три зуба, левых, на нижнюю челюсть...
* * *
Бытует романтическое представление о том, что самые отчаянные, безудержного геройства солдаты получаются именно из зэков. Мол, зона уже научила их волчьим законам выживания. Ничего подобного. Злость и храбрость — разные вещи. Чтобы быть солдатом, нужно не бояться умереть. Нужно быть готовым отдать жизнь за товарища, поползти за раненым на открытое пространство под снайперским огнем. Но мораль блатного мира учит другому: своя шкура дороже всего.
Любимая должность приблатненных солдат — снайпер. В атаки ходить не надо, в окопах под обстрелом тоже не сидишь. Можно убивать других, не подставляясь самому. Таких в бой прикладом не загонишь. Всегда найдется тысяча причин, чтобы остаться у кашеварки истопником. А если совсем уж приспичит, можно вопить о нарушении конституционных прав и писать рапорт. Благо, контракт можно расторгнуть в любой момент — хоть посреди боя. Есть там такой пункт.
* * *
За последние год-два Объединенная группировка войск в Чечне превратилась в надежную зэковскую “малину”. Только теперь сюда едут не ради грабежей. Воровать уже нечего — разве что сырую нефть в банках вывозить. Теперь в республику зэков гонят “срока”. Лучшего места, чем Чечня, для того, чтобы лечь на дно, не найти. А главное, на совершенно законном основании можно откосить от тюрьмы. УК гласит, что срок давности за преступления засчитывается только в том случае, если подозреваемый не скрывался от следствия. А если он не только не скрывался, но и на государственной службе был? А если еще и медаль заработал?..
Награды — вот что влечет в Чечню сегодня. На привале под Шатоем закурили с одним пехотинцем. Он представился Антошей-снайпером, из Питера:
— Мне эта Чечня на хрен не нужна — сейчас тут только гроши взять можно. Я миллионер — взяток набрал столько, что могу купить себе дом за границей. У меня есть квартира, иномарочка... Но на мне срок висит. Мне медаль нужна: я тогда под амнистию попадаю!
Впрочем, что удивляться простым рядовым, если в Чечню от суда бегут командиры полков. Как-то разговорился с работником военной прокуратуры Московского военного округа. Речь зашла о Чечне. Начали перечислять общих знакомых.
— Как ты говоришь — Дворников?.. — переспросил он. — Ну как же, знаю: полковник, командир полка. Наш клиент. Давно его разрабатываем. Только вряд ли дело до конца доведем: он в Чечне на повышение пошел, орденоносец...
* * *
Зэки приносят в армию невероятную жестокость. Озлобленность вкупе с жадностью — их основная черта. Помню, как в Черноречье трое контрактников гоняли на минное поле пленного боевика. На поле было много трупов: отряд Басаева, прорываясь из окруженного Грозного, был взят здесь в клещи и уничтожен почти полностью. “Чех” приносил им оружие, наркоту и деньги — карманы наемников были набиты баксами. Пленный сумел сделать три ходки, обогатив своих хозяев на тридцать тысяч “зеленью”, после чего противопехотной миной-“лягушкой” ему оторвало полступни.
Самое страшное — то, что своей жестокостью они заражают остальных. Планку надо понижать, а это легко. Чеченца убил уже солдат-срочник. Отвел его на дамбу и там расстрелял. А потом хвастался: “Я чеха завалил”, — не понимая, что расстрелять безногого пленного совсем не значит быть солдатом.
Мой однополчанин, Саня Дарыкин, с которым мы вместе призывались на воинскую службу, поначалу был нормальным парнем. Вместе служили, вместе огребали от дембелей, вместе драили полы. Через три месяца службы он в самоходе угнал автомобиль. Семьдесят суток дисбата сделали из него совершенно другого человека. Нас, своих сослуживцев, он больше не признавал.
Дембелей — тоже. Собрал вокруг себя стаю таких же судимых, как и он сам, и только с ними и общался. Его любимым развлечением стало заставлять молодых после отбоя забираться под потолок казармы по трубе отопления. Кто не укладывался в пятнадцать секунд — получал “в душу”.Месяца через четыре он сел окончательно: в очередном самоходе со своей братвой ограбил прохожего, предварительно вырубив его ударом трубы по голове.
* * *
Считается, что дедовщина — проявление сугубо призывной армии. И ее можно избежать, переведя формирование войск на контрактную основу. Но части, полностью состоящие из одних контрактников, существуют уже давно. Например, в некоторых подразделениях 29-го военного городка (г. Тверь) без призывников обходятся уже лет пять. А картина — все
та же. Только роли “дедов” исполняют приблатненные. Своими глазами видел, как дневальный, человек с высшим образованием, драил тряпкой казарму, а великовозрастный татуированный “дедушка” подбадривал его пинками.Армия давно живет по зэковским понятиям. Мужской коллектив в замкнутом пространстве неизбежно придет к тюремной модели существования. Она универсальна. Сильные всегда будут гонять слабых. Это неизбежно: сортиры кому-то надо драить в любом случае. Но одно дело — заставлять работать других, чтобы не
работать самому, и совсем другое — избивать ночью табуретками ради удовольствия.Чтобы создать армию с человеческим, а не с зэковским лицом, надо воплотить в жизнь несколько аксиом, столь же очевидных, сколь и невыполнимых: солдат должен служить, мытье сортиров — привилегия вольнонаемных уборщиков. Солдат должен получать большие деньги и бояться потерять свое место. Профотбор должен быть как в школе космонавтов: штраф за превышение скорости ставит на военной карьере жирный крест. Солдат неприкосновенен: на нары должен отправляться всякий поднявший на него руку, включая министра обороны. Также любое насилие и со стороны солдата должно караться сроком...