Время МН, № 168

Юрий Феофанов. Статья. Бунт в армии. Стр. 5

По-разному оценивают то, что произошло в Камышинском мотострелковом полку, который дислоцируется в 60 верстах от Волгограда.

По одной версии, шестерка сержантов в приличном подпитии угнала боевую машину и, отправившись за водкой, наткнулась на автоинспекторов. Утром это стало известно начальнику штаба дивизии майору Ширяеву, который учинил допрос с рукоприкладством и погрозил дальнейшей расправой. Дабы ее избежать, сержанты подбили своих подчиненных на демарш, и 54 солдата, то есть целое подразделение, самовольно покинули расположение части, отправившись в Волгоград жаловаться в комитет "Материнское право". Дезертирством этот поход пока не квалифицировали.

По другой версии, майор Ширяев и несколько офицеров (в прессе они названы поименно), решив выяснить, кто из сержантов отправился за водкой, стали избивать солдат черенками лопат. В знак протеста против бесчинств своих отцов-командиров солдаты всем подразделением отправились все в ту же общественную организацию - очевидно, единственную инстанцию, на которую еще оставалась надежда.

Одна версия соответствует действительности или другая, самоволка это или дезертирство, в данном случае не так важно. По меркам армии любого государства такое массовое действо - это бунт. Или его первоначало. По строгим армейским канонам и традициям на любую несправедливость командира подчиненный вправе жаловаться только в порядке, предусмотренном уставом. Никакой иной протест не допускается. Справедливо это? Несправедливо? Очевидно, иначе просто нельзя, иначе это будет что угодно, только не армия. Ибо живет она строго по уставу и только по приказу. Но ведь если жалобы по начальству на издевательства старослужащих или "унтеров" бессмысленны и солдаты знают, что они бессмысленны, выход один - преступить черту.

О невыносимых условиях службы в нынешней российской армии сказано, написано и показано всей стране и миру более чем достаточно. Даже сверх меры. Издевательства "дедов", равнодушие к этому злу офицеров, а со стороны некоторых даже поощрение его, дабы сбросить с себя заботу о порядке, стали нормой жизни казармы. У зрелого мужика нервы не выдержат от беспричинных унижений - что ж говорить о мальчишках? И когда появляется очередное сообщение о том, что новобранец, получивший в руки заряженный автомат, открыл огонь по сослуживцам, это уже никого не удивляет. Иного просто и быть не могло в кошмаре тех измывательств, которые обрушиваются на новобранца российской армии.

И все же одно дело, когда бунтуют один, два, три солдата. И совсем другое, когда казарму покидает целое подразделение, пусть без оружия, пусть всего лишь для подачи жалобы. Принципиально тревожно, что именно целое подразделение. Значит, дошли до предела...

Воинская служба предполагает не только тяготы и ограничения, пусть и в очерченных уставами пределах, но и подавление свободы личности. Только с виду кажутся самодурством старшины бесконечные "лечь", "встать", "строевым", "по-пластунски", "бегом"... Так вырабатывается автоматизм, сплачивается строй. "Устав дан нам для того, чтобы вдаль глядеть", - говорил старшина Васков из "А зори здесь тихие". И то, что майор всегда умнее капитана, имеет свой смысл, ибо первый отдает приказ, который должен быть выполнен беспрекословно. Муштра - составная часть боеспособности. В германском вермахте она доводилась до предела, зато он был самой сильной армией в двух мировых войнах: поражение терпело государство, но не армия.

Тяготы солдатской службы и необходимость железной дисциплины понимали с древних времен, но те же древние говорили: армейская дисциплина - это тяжесть щита, но не ярма. Униженный солдат не готов к победе. Вот этого не хотят понять наши генералы. И если генерал Трошев, оценивая происшествие в Камышинском мотострелковом полку, утверждает, что "подобное может случиться в любой воинской части России", он в этом непонимании расписывается. При этом необходимо учесть и то обстоятельство, что армия наша - воюющая, хоть война официально и не объявлена. Готов ли к самоотверженной атаке солдат, которого вчера заставляли мыть пол зубной щеткой и чуть ли не вылизывать сапог "деда"? К унижению беззащитного, к грабежу и мародерству - готов, к подвигу - вряд ли.

"Армия есть нация в нации, и это - одно из зол нашего времени", - писал в 20-х годах XIX века Альфред де Виньи в редком произведении об обратной стороне воинской службы. "Солдат - человек, нанятый за сольдо, то есть за жалованье, - это гордец, вызывающий к себе чувство жалости; это - козел отпущения, постоянно приносимый в жертву своему народу и ради своего народа, который над ним потешается, это мученик, ожесточенный и вместе с тем безропотный, которым попрекают друг друга то власть, то нация". Книга эта называется "Неволя и величие солдата". И хотя написана она совсем о другой армии совсем другого времени, но эти пафосные слова необычайно точны. В них боль за солдата, но и гордость за армию. Как раз то, чего так не хватает российскому воину.

И это, хотим того или нет, придется восполнять. Если реформа армии не отменится, в нее придут совсем другие - те, что продают себя, свою жизнь за "сольдо". Очень возможно, что угонять бронетранспортеры для вояжей за водкой они будут, но чтобы контрактник безропотно сносил удары черенком саперной лопаты - это вряд ли. Но ведь других методов поддержания порядка нынешние политруки-воспитатели и отцы-командиры просто не знают.