Версты, № 117, 18 октября

Геннадий Герасимов. Статья. К прошлой войне готовы. Стр. 2

Пока солдаты и офицеры занимаются в пыли и грязи боевой подготовкой, генералы в тиши кабинетов пишут бумаги насчет возможного или вероятного использования военной мощи.

Доктрины, одни доктрины....

То ли время подошло, то ли часы сверили, то ли так совпало, то ли мы в ногу шагаем под те же барабаны, но новые стратегические доктрины появились одновременно в Вашингтоне и в Москве. У нас (да и за океаном тоже) жанр военных доктрин развит. Впору постоянную Главную редакцию утвердить при Генштабе.

В ноябре 1993 года президент подписал "Основные принципы военной доктрины". В декабре 1997 года президент утвердил "Концепцию национальной безопасности". Ее текст он получил еще в мае, но остался недоволен и послал на доработку. 10 января 2000 года президент обнародовал новую редакцию "Концепции национальной безопасности". Она оказалась скороспелкой. 21 апреля 2000 года президент подписал "Военную доктрину Российской Федерации". 2 октября 2003 года министр обороны творчески развил и пополнил доктрину на совещании с участием президента. В букет вошли и принятые в разное время "Морская доктрина РФ до 2020 года" и "Основы государственной политики РФ по военному строительству на период до 2010 года".

Неясно, отменяют ли последующие доктрины своих предшественниц. Ясно, что каждая претендовала на эпохальность и позицию долговременного указующего перста.

Сквозного редактора текстов в Кремле не нашлось, и прочтение этих важных документов вызывает сумбур в голове и мурашки по коже.

Один пример. В Концепции от 10 января 2000 года есть набат: "Возрастают уровень и масштабы угроз в военной сфере".

В Концепции от 21 апреля того же года успокоительно отмечается "снижение опасности развязывания крупномасштабной войны, в том числе ядерной".

С января по апрель 2000 года не произошло в мире ничего такого, что дало бы повод сделать столь радикальный разворот по столь важному вопросу, как степень угрозы войны.

Возможны несколько гипотез насчет причин разнобоя.

l Подписавший не вчитывался в то, что подписывал.

l Писавшие увидели то, что все другие проглядели.

l Тексты готовили разные генералы, которые между собой не разговаривали.

l Писавшие не принимали всерьез написанное.

Между тем указанные документы - не умозрительные интеллектуальные упражнения, а руководство к действию, в нашем случае - к военному строительству. И отмеченный разнобой - один из многих.

В Вашингтоне тоже любят писать доктрины. 20 сентября президент США Джордж Буш подписал "Стратегию национальной безопасности США". У нее тоже были младшие сестры.

Про угрозы в документе говорится не абстрактно-безымянно, как у нас, а конкретно. На документ, несомненно, повлияли теракты 11 сентября, и основное внимание в нем уделено "новым вызовам" со стороны "стран-изгоев" и террористов, а также сохранению режима нераспространения ядерного оружия и ракетных технологий. А главное, прямо констатируется, что в отношениях с Россией наши страны "от конфронтации перешли к сотрудничеству. Дивиденды очевидны: пришел конец разделявшему нас равновесию страха, обе стороны сократили свои ядерные арсеналы, и это - историческое достижение; наши страны сотрудничают в областях контртерроризма и противоракетной обороны, чего еще недавно нельзя было себе и представить".

Подобного дружеского расшаркивания в наших суровых текстах не найти.

В то же время, к возмущению многих стран, в американском документе ставится задача вооруженным силам США "выполнять обязанности мирового полицейского". Придется также обеспечить миру "политическое руководство США, а не ООН".

Доктрина Буша немедленно подверглась шквалу критики за имперские амбиции. Особенно заявка Америки на право наносить первыми удары по другим странам. Разумеется, при определенных обстоятельствах. Но кто судья?

В документе говорится об "упреждающем" ударе ("preemptive"), который у нас обычно переводится как "превентивный", хотя в английском языке есть для этого термина соответствующее слово "preventive". Разница тонка, но соблюдается в военных сочинениях, хотя жертвам таких ударов всё равно, что в лоб, что по лбу.

Что ж, о "превентивном ударе" заговорил - и для многих внезапно - и наш министр обороны. Но сначала о нашей стратегической мысли вообще. Тем более что министр пригласил: "Спорьте, опровергайте, мы готовы к дискуссиям с гражданским обществом".

Эпигонство

Долгие годы нашу стратегическую мысль отклоняла в сторону от реалий марксистско-ленинская методология с ее противопоставлением двух общественно-политических систем и якобы смертельной схватке между ними. Тему смертельной схватки переняли заокеанские стратеги, она оказалась заразительной. Но признаемся, что авторство за нами.

Как-то закрытый журнал министерства обороны СССР "Военная мысль" с грифом "Только для генералов, адмиралов и офицеров" заказал мне статью о взглядах тогдашнего министра обороны США Роберта Макнамары. Министр говорил здравые вещи насчет так называемого минимального сдерживающего средства. Дескать, для сокрушительного ответного удара в случае нападения на США много ядерных ракет не надо, они ведь сверхразрушительны. Его цифра тогда была 1600, позднее он говорил уже о 400.

Редакция не хотела статью печатать, ведь наш ВПК желал выпускать ракеты, как хвастливо сказал в свое время Никита Хрущев, "как сосиски". Макнамара же подавал дурной пример сдержанности. Понадобились консультации на высоком "верху", чтобы статья все же увидела свет.

Интересно здесь отметить, что наши стратеги в своих сочинениях опирались и опираются на американскую терминологию. Вот некоторые чужие термины, которые не они придумали, но которыми они оперируют:

Сдерживание;

Равновесие страха;

Взаимное устрашение;

Сдерживающее средство;

Контрсила.

Мы используем не только чужие термины, но и чужие концепции. Наш министр обороны в своем выступлении, претендующем быть доктринерским в смысле создания новой доктрины (президент тогда сказал, что теперь "мы со всей ответственностью можем сказать, мы точно знаем, куда и как двигаться"), впервые заговорил о: а) превентивных ударах и б) возможности использовать ядерное оружие.

Можно сказать, что мы уподобляемся американцам. Зачем нам эти параллели? Чтобы антиамериканские аргументы обратили и в нашу сторону?

Хотим ли мы стать мировым полицейским?

Хоть не хватит нам для этого обмундирования, всё равно хотим. В очередной доктрине, названной на сей раз "Актуальные задачи развития вооруженных сил РФ", упоминается после частокола оговорок об "установлении более справедливого нового мирового порядка". С нашей помощью. Много было в истории попыток улучшить наш несовершенный мир. Все - на кладбище.

Если уж в наши дни пытаться, то начинать следует с ООН. Так сподручнее, для такой цели эта организация и была создана и худо-бедно работает. Слаба? Так укрепляйте ее. В Совете Безопасности вам и карты в руки. А в одиночку даже США, претендующие на должность "мирового полицейского", не могут "навести порядок" в Ираке и призывают помочь другие страны и ту же ООН, которую они поначалу от Ирака отгоняли.

Некоторые политологи (наши тоже) вспомнили об идее мирового правительства, никогда не бывшей у нас популярной, но имеющей сторонников на Западе. Например, там существует организация "Мировые федералисты". В наших глазах - караси-идеалисты. Но и для них путь к осуществлению их мечты - через ООН, которую можно рассматривать как зародыш мирового правительства. Успех здесь зависит от согласия участников, но, увы, каждый тянет одеяло на себя.

Рудимент мирового правительства можно при желании разглядеть в "большой восьмерке". Но пока мы остаемся в рамках национальной, а не международной безопасности. Вместе не получается, только врозь.

Первый удар

И тут на спокойном международном фоне, если не считать терроризма, с которым США и Россия борются сообща, обе наши страны вдруг ощетинились "превентивными ударами". Вообще-то за океаном их полюбили давно. Еще в 1961 году кабинетные стратеги Р.Страус-Хюпе, У.Китнер и С.Поссони сочинили нашумевший тогда труд "Передовая стратегия для Америки", где рекомендовали Вашингтону грозить чужакам превентивной войной: "Открытый отказ от такой угрозы уменьшает гибкость наших политических действий и передает инициативу противнику". Но официально об этом не говорили.

Под таким проявлением боевитости, похоже, готов сегодня подписаться и министр обороны России. Он ведь говорит: "Мы не можем абсолютно исключить и превентивного применения силы". Разумеется, угроза обставляется ссылками на "интересы России (даже без обычного в таких случаях эпитета "жизненные". - Г.Г.) или ее союзнические обязательства". У упомянутых выше американских авторов такие ссылки тоже в наличии. Рассуждения в Москве в 2003 году параллельны рассуждениям в Вашингтоне в 1961 году. И в 2003-м тоже, поскольку и там грозят превентивными или утонченными "упреждающими" ударами.

Можно отметить, что в документе "Стратегия национальной безопасности США" оговорки насчет превентивного удара не говорят топорно об "интересах", а об "угрозе, прежде чем она достигнет наших границ". Толковать, конечно, можно сколь угодно широко, но политес соблюден. Государственный секретарь Колин Пауэлл разъяснял: первый удар следует осуществлять "с особой тщательностью и легитимностью и с ясным пониманием наших обязательств как ответственного участника международного сообщества". Мы таких поклонов не делаем.

Несмотря на разницу в уровне воспитанности, обе державы проявили в этом вопросе "Юпитеров комплекс". Римский мифологический бог Юпитер поражал молниями своих врагов. Римляне, правда, добавляли: "Юпитер, ты сердишься? Значит, ты не прав".

Реакция на угрозу Сергея Иванова не заставила себя ждать. Президент Грузии Эдуард Шеварднадзе принял угрозу на свой счет. Наверняка обратится с просьбой о защите к своим американским друзьям. С которыми мы вроде тоже дружим. Зачем затягивать узел?

Такая словесная перепалка дипломатии не помощник. К месту тут вспомнить совет президента США Теодора Рузвельта иметь большую дубинку, но говорить мягко.

Выступить первым - значит подставить страну как агрессора. Агрессия же осуждена международным правом. А по Конституции РФ, международные соглашения имеют приоритет над внутренними законами.

Более того, угроза ударить может спровоцировать другую сторону на собственный упреждающий или обезоруживающий удар. Другими словами, метание грома с молниями провокационно и, следовательно, рискованно. Ведь если первый удар покажется неминуемым, будет ли жертва сидеть сложа рук? Наша собственная стратегия всегда исходила из "сокрушительного ответного удара".

Рассуждая далее о характере будущей войны, министр выступил последователем давно скомпрометированного итальянского генерала Жулио Дуэ и его сторонников, считавших, что войны можно выигрывать с воздуха. Сергей Иванов назвал "воздушный компонент" "основной силой в современных конфликтах", ревизовав попутно сталинское утверждение насчет артиллерии как "бога войны". Опыт стратегических бомбардировок Германии и Японии во Второй мировой войне не подтвердил идей Дуэ, да и в Ираке в конце концов понадобилась палочка-выручалочка - пехотинец.

И об изменении характера войн. Министр рассуждал о неконтактных войнах. В самом деле, война ныне даже более бездушна, чем прежде. Это раньше солдат видел врага в лицо, вонзая ему штык в горло. Или в прицеле привечал. А сейчас всё больше приходится кнопки нажимать на все более сложных устройствах, придуманных учеными для более удобных убийств. Когда пилот нажимает кнопку, открывающую бомбовый люк, он не видит разорванных внизу человеческих тел. Министр с филологическим образованием и свободным английским, возможно, помнит, как в романе Эрнеста Хемингуэя "За рекой, в тени деревьев" полковник советует тем, у кого есть совесть, призадуматься, что такое на самом деле военная авиация. Впрочем, мораль и стратегия не пересекаются.

Военно-теоретические эскапады министра порою не согласованы друг с другом и отражают, по мнению одного обозревателя, "полную сумятицу в военных головах". Возникает подозрение, что тексты писали авторы с разными представлениями о современных войнах. В любом случае руководства к действию "сумятица" не дает.

Обещанные превентивные действия не означают еще, надо полагать, полномасштабную войну. Тут мы вытаскиваем из архивов теорию Германа Кана об "эскалации" военных действий. Само это слово вошло в наш обиход с тех пор, с 60-х годов прошлого века, когда на Западе обсуждалась концепция "ограниченной войны", включая и "с возможным использованием ядерного оружия". С тех пор научились миниатюризировать это оружие, появилось ядерное оружие ТВД, то есть театра военных действий.

В 60-х годах прошлого века "Воениздат" даже переводил вражеские сочинения на эту тему. В числе основных можно упомянуть книги М.Гальперина "Ограниченная война в ядерный век" и "Ограниченная стратегическая война" К.Кнорра.

Наши стратеги почитывали, но не пописывали. Теперь белое пятно закрывается.

А тогда насчет ограниченной войны можно было прочесть, что она аналогична игре в "слабака", где два автомобилиста разгоняются и сближаются на встречных курсах. Кто свернул - тот и "слабак". Единственной стратегией выигрывать здесь - "гнать автомобиль", закрыв глаза, убедить противника, что ты ни в коем случае не свернешь. Тогда нервы у него не выдержат. А если он будет придерживаться той же стратегии? Столкновение неизбежно.

Аналогичная ситуация с превентивными ударами, если противники в равных весовых категориях. А не как, скажем, Грузия...

В общем, ничего своего мы не придумали, повторяем американские тезисы. Их на Западе, включая сами США, широко критикуют, и эту критику можно перевести и на эпигонов.

Особенно здесь тревожит облегченный, почти кавалерийский подход к ядерному оружию. Его применение допускается. В том числе для превентивного использования силы, что раньше характеризировалось как ядерный шантаж. Логично умозаключить, что это оружие будет "совершенствоваться", хотя куда уж. Оно из Гулливера превратится в лилипута, опустится на "скромный" хиросимский уровень и ниже. Стирается грань между ядерным и обычным оружием.

Лица с отсталым от хода времени мышлением могут спросить, а как быть с многолетней дипломатической борьбой - от Андрея Громыко до Михаила Горбачева - за ядерное разоружение? Болтовня была? И как быть со статьей 6 Договора о нераспространении ядерного оружия, по которой страны, таким оружием обладающие, обещали вести серьезные и в духе доброй воли переговоры о ядерном разоружении?

И в этом вопросе мы с Америкой на параллельных курсах. А по так называемым нестратегическим ядерным силам лидируем с отрывом. По данным авторитетного Стокгольмского международного института исследований проблем мира, у США эти силы насчитывают 1120 единиц, а у нас - 3380. Вновь вспоминается Хрущев и его "как сосиски". Зачем? И сколько стоит содержать погреба, где они хранятся, ждут, очевидно, ядерной весны...

Но есть у нашей военной мысли и одна с американцами несхожесть. Они собираются воевать - и воюют в Ираке - высокоточным оружием и малой кровью. Для нас высокоточное оружие чрезвычайно дорого. Сравните "разбомбленный" Багдад и разрушенный Грозный. Там разбиты выборочно дома, здесь - улицы. А малая кровь - не про нас, за победу ценой не постоим. Эта разница в подходах ведет и к отличиям в военном строительстве. Нехватка керосина стреножит авиацию, флот всё больше у пирса, солдаты часто на генеральских дачах и так далее. Одновременно, судя по всему, имеются широкие мобилизационные планы. Так к какой войне мы готовимся?

Есть присказка, что генералы готовятся к прошлой войне. В данном случае - к "холодной". С посылом стратегических бомбардировщиков в сторону прошлого "потенциального противника", с проведением самых масштабных за долгое время военно-морских маневров. Примеров роста напускной воинственности много, начиная с Думы.

Поэтому есть предложение переиздать пьесу Александра Корнейчука "Фронт". В 1942 году по указанию Сталина ее печатали в "Правде", единственный эпизод такого рода в газетном деле. В пьесе столкнулся старый заслуженный генерал-рубака, герой Гражданской войны, и новая командирская поросль, понимающая, что время лихой конницы закончилось. В 1941 году мы дорого заплатили за подготовку к "прошлой войне". Потому-то и засадил Сталин всех за чтение пьесы. Оказавшейся, похоже, не однодневкой.

Вот и сейчас в военном деле произошли коренные перемены. Время массовых армий кончилось. Война стала мобильной, не обязательно с четкой линией фронта. Стала высокотехничной, где солдат - не столько боец, сколько оператор. Он должен быть квалифицированным специалистом, а не просто "штыком". Не столько-то штыков, а столько-то электронщиков. С учетом такого нового характера войны и должна вестись военная реформа.

Не забыть бы тут еще и специфику борьбы с террористами. Их ядерным оружием ТВД не возьмешь.

По одёжке...

В рамки данной статьи не входит обсуждение самой военной реформы или, как считают некоторые, ее отсутствия. Но необходимо отметить, что, догоняя Португалию по уровню жизни, мы никак не можем рассчитывать встать вровень в военном смысле с США или НАТО. Здравый же смысл подсказывает отложить в сторону гордыню (в конце концов, мы сами, а не американцы довели себя до жизни такой) и согласиться заменить эпитет перед словом "держава" с "великая" на "региональная".

Порою пеняют на "навязанную нам гонку вооружений", оказавшуюся ношей, придушившей нашу экономику. Но от нас самих зависело, стоило ли в этой гонке участвовать. Тем более что обе стороны на высшем уровне официально признали, что в ядерном конфликте не может быть победителя. Лучше всего эту мысль выразил президент США Джон Кеннеди: "Плоды победы будут иметь вкус пепла".