Народная российская примета: скорость идеологической отставки — признак компетентности отставника. Самый лучший госчиновник – тот, который ежедневно не заметен и не мечется по телеэкранам по всякому политическому поводу. Зато когда требуется реальная помощь в пределах его компетенции, то он всегда на месте...

Именно так в последние два года работал главный военный прокурор России генерал-полковник Михаил Кислицын. И поэтому событие этой недели – заочный “визит” (просьба по телефону) генерального прокурора страны Владимира Устинова в Совет Федерации по поводу собственноручного заявления Кислицына об уходе якобы “по собственному желанию” и вроде бы “по болезни”. И тут же, с лету, даже без позывов хотя бы выслушать самого генерал-полковника — скоростная проштамповка сенаторами принципиальнейшей для страны отставки, будто речь идет о директоре депутатского буфета…

Все это вызвало большие сомнения, усиливавшиеся по мере того, как государственные телеканалы стали уж очень сильно упирать на “болезненную” версию как единственную из причин ухода главного военного прокурора, а сам генерал-полковник тем временем продолжал работать в своем кабинете в здании ГВП в Хользуновом переулке в Москве — и допоздна в минувшую пятницу, и в субботу…

Что же стряслось на том фронте, где высококвалифицированный военный юрист Кислицын был явно на месте?

Версии, к которым склонилось общественное мнение коридоров Главной военной прокуратуры в связи с наступающей отставкой шефа (чтобы Кислицын ушел полностью, требуется формальность – указ президента), свелись к двум темам, которые и без того являлись предметом внутренних дискуссий в ГВП в последнее время. Первая: Кислицын тормозил так называемое “дело Калугина” — заочный суд по обвинению в шпионаже бывшего генерала КГБ Олега Калугина, ныне живущего в США и дающего там показания не в интересах Службы внешней разведки России. Кислицына не устраивали требуемая от него скорость изготовки государственного обвинения и публичная политизированность процесса, санкционируемая ФСБ, задолго до того, как он начался.

Вторая версия: Кислицын не вписался со своим юридическим пониманием последствий второй чеченской войны (“антитеррористической операции”) в “линию партии” нынешнего политического дня, когда того же Буданова требуется уже не развенчать, а оправдать; когда другие уголовные дела по офицерам, замешанным в военных преступлениях против гражданского населения в Чечне, надо сводить к “мягким” статьям и амнистиям.