Московский комсомолец - Воскресенье, № 6

Ирина Боброва. Статья. Новый год смерти. Стр. 10-11

Каждый Новый год похож на другие: елка, застолье, песни, пляски... Страна веселилась и в ночь на 1 января 1995 года. Неудивительно, что в разгар праздничного гулянья никто не обратил внимание на экстренный выпуск телевизионных новоcтей из района боевых действий. А в это время в разрушенном чеченском городе под обломками домов уже лежали не десятки - сотни мертвых ребят... И страшно не то, что трагическая весть о штурме президентского дворца в Грозном не долетела до российского народа. Страшно и странно другое: ни одному человеку, облеченному властью, не пришло в голову прервать праздник, крикнуть: "Люди, остановитесь!!!"

На той бойне смерть сняла богатый урожай. До сих пор сотни солдат, погибших при штурме Грозного, числятся в списках пропавших без вести. А ведь с той трагедии прошло ровно восемь лет...

Символическая могилка в собственном огороде

Александр Воронцов оказался в Чечне случайно. Второго января его неожиданно перевели из Нижегородской дивизии в Таманскую. После штурма Грозного в ночь на первое января российским властям надо было покрывать потери новыми жертвами...

Третьего числа Саша прибыл в Грозный. Он даже не успел познакомиться со своими сослуживцами: через два часа его бросили на линию огня. Именно по этой причине родители Саши еще долгое время ничего не смогут узнать о судьбе сына. Тело рядового Воронцова спустя много лет похоронят на безымянном кладбище, а фотографии останков молодого бойца больше шести лет будут храниться в 124-й лаборатории под 117-м номером.

...Отец Александра, Станислав Александрович, начал розыски сына спустя несколько месяцев после его гибели.

- Саша не любил писать письма: две строчки за полгода черканет - и то хорошо. Поэтому мы с женой терпеливо ждали весточек. Тем более мы не знали, что сына направили в Чечню, - рассказывает старший Воронцов. - Помню, по телевизору каждый день передавали сюжеты из Грозного. Мы тогда облегченно вздыхали. "Слава богу, - думали, - что Сашку удалось пристроить в Нижний Новгород..."

Спустя три месяца Станислав Александрович отправился на главпочтамт - позвонить в часть, куда отправили служить Сашку, пожурить его: мол, пусть хоть строчку напишет матери...

- Второго января ваш сын направлен в Грозный, о его дальнейшей судьбе нам ничего не известно, - раздалось на том конце провода.

"Вот мерзавец, совсем с ума сошел: в Чечне воюет, а родители - ни сном ни духом! Ну, вернись только домой - не посмотрю, что совершеннолетний, возьму ремень и... - крепился он перед телефонистками. Вдруг замолчал. Облокотился на стойку. - Только вернись, родненький, только вернись, Богом прошу, не оставляй нас!.." - не сдержался он и выбежал на улицу.

В тот день Станислав Александрович вернулся домой под вечер. "У соседа засиделся", - успокоил он жену. На самом деле Воронцов искал деньги. Обошел всех родных, знакомых, друзей... Знал, что потребуется их немало.

- А потом начались бесконечные поиски сына - по военным госпиталям, моргам... Вся пенсия уходила на телефонные переговоры. Обнадежили только однажды, в приемной Министерства обороны.

Обещали ответ дать в течение месяца. Так я все это время жил как в аду, - продолжает Воронцов. - По истечении указанного срока мне ответили: "В округе такого не числится". И все.

Еще через несколько дней в дом Воронцовых пришла телеграмма: "Ваш сын лежит в ростовском госпитале". Ехать в Ростов старикам было не на что. Пришлось снять со сберкнижки все последние накопленные деньги...

В госпитале Воронцов-старший обошел все палаты. Особое внимание уделял раненым с ампутированными конечностями. "Вдруг сынок стесняется в таком виде показаться... - надеялся старик. Но среди них Саши не оказалось.

Через полгода Станислав Александрович понял, что сына среди живых нет. Надо искать среди мертвых... Тогда он обратился за помощью к начальнику 124-й лаборатории Владимиру Щербакову.

- На протяжении двух недель я ежедневно просматривал десятки видеозаписей с изувеченными телами. У меня была только одна зацепка. Сашка в детстве сломал левую ногу. У "тела №117" рентген обнаружил перелом... Я поехал на территорию госпиталя, где хранились неопознанные тела. Кинулся к "своему". А там, вместо целого трупа, - обугленные пол-лица и кусок груди. Внутренностей не было. Говорят, крысы съели... Я не признал в погибшем мальчике своего сына. Эксперты произвели вскрытие. У "117-го" оказался свежий перелом.

Поиски сына Станислав Александрович продолжил в Грозном. Он договорился с работниками пункта приема и отправки погибших (ПППО), что осенью 1995 года вылетят с бригадой специалистов в Чечню.

- Я никогда не забуду этот военный аэродром, заваленный трупами. На вертолетной площадке лежали огромные рулоны фольги, куда заворачивали тела... - вспоминает Воронцов. - А еще я помню двух женщин лет семидесяти. Они работали на транспортировке трупов: останки заворачивали в фольгу и помогали загружать. Одна из них потеряла на войне мужа. С тех пор она каждый месяц ездила в Чечню и самостоятельно искала погибших российских солдат. Она доставала трупы из колодцев, канализационных люков, своими руками откапывала могилы, на себе таскала погибших до ближайшего населенного пункта... Вторая, потеряв единственного сына, продала дом в Дагестане, а на вырученные деньги помогала нашим солдатам едой, одеждой...

Из Чечни Станислав Александрович уехал ни с чем. Оставшиеся деньги он потратил на поездку в Кабардино-Балкарию, город Прохладный, куда вывели Сашину часть. Но и дальнейшие поиски не принесли результата.

Вскоре деньги закончились. Силы стариков были на исходе. Тогда, осенью 1998 года, Воронцовы решили устроить символическую могилку для сына в собственном огородике.

В апреле прошлого года им позвонили из 124-й лаборатории: "Прах вашего сына находится у нас - приезжайте и забирайте". После проведенной генетической экспертизы специалисты установили, что останки под 117-м номером все-таки принадлежат Александру Воронцову.

Но забрать прах родители так и не смогли. Мать погибшего солдата, Мария Федоровна, вот уже второй год не поднимается с постели. У Станислава Александровича денег едва хватает на лекарства жене... Чтобы доехать из далекой сибирской глубинки до юга России, им потребуется не меньше пяти тысяч рублей. Льгот у них тоже нет. По новому законодательству денежные компенсации получают только те семьи, чьи родные погибли в период с 2000 по 2003 год...

А недавно в дом Воронцовых принесли бандероль. В ней лежала медаль "За мужество". Этой медалью посмертно был награжден 19-летний российский солдат Александр Воронцов.

Просто ты умела ждать...

Алексей Борщев служил в 20-м мотострелковом полку, который входил в бригаду генерала Рохлина. Последний раз Алексея видели накануне новогодней ночи 1995 года. После того как Рохлин вывел свою бригаду из Чечни и от Борщева не пришло никаких известий, родители начали поиски сына.

Антонина Никифоровна, мать Алексея, обращалась к гадалкам, ясновидящим. Ее уверяли, что сын жив, но томится в горах, в сырой яме. Она верила предсказаниям. В тот же год мать пропавшего без вести солдата поехала искать его на Кавказ. Сначала в Назрань, затем - в Моздок и, наконец, в Грозный. Каждый раз кто-нибудь из местных жителей вселял в нее надежду: мол, видел Борщева недавно - и даже указывал место. Три с половиной года провела Анна Никифоровна в поисках.

11 сентября 1999 года она вместе с тремя женщинами снова оказалась в Грозном. Встретилась с боевиками. Те клятвенно обещали ей вернуть сына, если она вместе с другими женщинами поедет с ними в горы. Так Антонина Никифоровна и еще три женщины оказались в плену...

- За полгода до этого случая один знакомый чеченец, который работал в грозненской криминальной милиции, уверенно сказал мне: "Тоня, не волнуйся, Алеша жив, обещаю, мы тебе поможем", - вспоминает Антонина Борщева. - Он не вымогал денег, он не обманывал меня. Просто та цепочка - от человека к человеку, от посредника к посреднику - она такая...

Каждый день Антонина Никифоровна пыталась попасть к нему на прием. Он почему-то молчал. И только однажды нехотя выдавил чеченское имя: Рамзан. И назвал селение.

Через несколько дней Антонина добралась до этого села. Нашла дом, где живут родственники Рамзана. "Он уехал в Пакистан", - сказала соседка.

Тогда Борщева решила пробраться к полевому командиру Гелаеву. Слышала, что он помог одной из солдатских матерей вызволить ее сына из плена. Больше двух месяцев обивала она пороги его приемной, заваливала письмами... Однажды он назначил ей встречу. Но сам так и не пришел. До позднего вечера прождала его Антонина. На улице уже стемнело, и оставаться у Гелаева было небезопасно.

- Я поняла, что это тупик, - решила вернуться домой. Мы с другими женщинами пришли на вокзал, а там нам сказали, что поезда уже давно в Ростов не ходят, железная дорога заминирована... На следующий день мы оказались в плену. Клюнули на очередную приманку чеченцев. Оглянуться не успели, как нас затолкали в машину, отвезли в заброшенный дом, приковали наручниками к батарее и оставили на несколько дней...

Затем их перевели в подвальное помещение, где женщины прожили еще два месяца. Каждый день Антонину заставляли звонить домой, плакать в трубку и просить денег. В это время в Ростове шантажировали ее мужа. Чеченцы требовали выкуп за жену - 10000 долларов.

А потом женщин перевели в еще более жуткие условия. Их бросили в яму, где находились 19 пленников. Так прошли еще три месяца.

- Мужчин били сильнее, нас жалели, - вспоминает Борщева. - Помню, сидел с нами подполковник запаса Андрюша. Его избивали каждый день. Как-то после очередных побоев он потерял сознание. Чеченец решил ему массаж сердца сделать. А у Андрюши все было отбито. Он умер на наших глазах, так и не придя в сознание. Потом убили офицера Диму. Он бросился на охранника с ножом. Нервы сдали. Сначала его расстреляли, а потом - отрубили голову.

В конце февраля 2000 года боевики отпустили пленных...

Три года прошло с того времени, но Антонина Никифоровна до сих пор не может прийти в себя.

- Я точно знаю: еще много наших солдатиков там остается! Это ведь их руками боевики дороги строят, дома восстанавливают, блиндажи роют...

А недавно ей сообщили, что ее сын, Алексей Борщев, признан погибшем.

- Пока не найдено тело Леши, я не поверю, что его нет в живых. Скоро оклемаюсь и продолжу поиски. Мне недавно гадалка сказала: "Жди, он вернется", - говорит Антонина Никифоровна.

"Я хоронил незнакомых мне мальчишек - может, кто-то похоронит моего сына..."

"Похоронка" на сына пришла в дом Будкиных через несколько дней после гибели Алексея. "Ваш сын погиб 1 января 1995 года при исполнении воинского долга. О доставке тела сообщим дополнительно", - говорилось в телеграмме.

Сообщения о доставке не пришло до сих пор.

Родители не сразу поверили телеграмме. Позвонили в часть. Там информацию подтвердили. Больше месяца родители Будкина ждали груз-200. Потом позвонили во Владикавказ, на пункт приема и опознания погибших.

- Мы никак не можем опознать вашего сына, приезжайте сами, - ответили им.

С этого момента отец Алексея, Евгений Владимирович, начал поиски сына.

- Во Владикавказе мне показали два изуродованных до неузнаваемости тела. "Один из них - ваш, - поставили меня перед фактом работники пункта. - Смотри лучше: люди после смерти сильно меняются, можешь обознаться", - рассказывает Евгений Будкин. - Один из покойников внешне был похож на моего сына, но группа крови не совпадала. У другого, наоборот, группа крови такая же, но рост маловат... Тогда я подумал, что моего Алексея могли здесь перепутать и отправить под другой фамилией родителям одного из этих двоих неопознанных. Тогда я решил отыскать родных этих двух погибших мальчишек...

На следующий день оба тела он переправил в Ростов, где им присвоили номера 299 и 300. Затем Евгений Владимирович поехал в часть, где служил Алексей, разговаривал с очевидцами гибели сына. В процессе беседы выяснилось, что сослуживцы доставили тело Алексея до вертолета, куда грузили тела погибших. Вот здесь и произошла путаница с именами.

Больше двух месяцев Будкин ездил по воинским частям с фотографиями тел №299 и №300. В итоге одного опознали. Им оказался рядовой Алексей Челпанов, который скончался от тяжелого ранения в военном госпитале. Позже отец Челпанова познакомился с Евгением Владимировичем. "Мы перед вами в неоплатном долгу. Спасибо вам", - сказал Челпанов. "Бросьте, разве за такое благодарят..." - махнул рукой Будкин.

Путаница с мертвыми телами - обычное явление для войны. Многие тела доставляются в ПППО без единого документа, нередко без сопровождающих лиц, которые могли опознать погибшего. Военные билеты у мертвых изымают перед отправкой из Чечни, взамен кладут записку с данными. Дальше все зависит от того, сохранится ли эта записка до прибытия в пункт назначения.

Далее Евгению Владимировичу оставалось найти родителей погибшего под номером 300. На всякий случай Будкин дождался результатов генетической экспертизы, которая полностью исключила его родство с погибшим солдатом. Недавно он подал очередное заявление в военную прокуратуру по поводу неопознанного тела, а поиски собственного сына "временно приостановил". Он верит, что когда-нибудь обязательно привезет тело сына в Мурманск и скажет жене: "Вот я и привез нашего Алешку..."

Но сейчас для него главное - похоронить тело №300.

"Расскажи, как сгорел твой папа"

- Оленька, этот Новый год мы не встретим вдвоем. Но через две недели я вернусь домой. У меня все нормально, вот только по дому сильно скучаю. Я тут для тебя сюрприз приготовил. Надеюсь, ты обрадуешься... - это были последние слова начальника связи 131-й Майкопской бригады Анатолия Чумак.

Анатолий Михайлович звонил за несколько часов до собственной гибели. Его машина попала под обстрел около двух часов ночи 1 января 1995 года.

Кабина, где находился Анатолий, взорвалась и сгорела дотла. Так офицер попал в списки пропавших без вести. И числился в них до июня 2002 года...

- Я несколько лет искала его среди живых, ведь никакой информации о нем не поступало, - рассказывает жена Анатолия, Ольга. - Я ездила в Моздок, Назрань, посылала запрос в военную прокуратуру, самостоятельно выходила на группировки боевиков... Его имя ни в одних списках не значилось. Когда я звонила в часть, мне тоже не давали четкого ответа - все время отвечали: "Его нет на месте, он молчит". Я ничего не понимала: ведь Толя был отличным связистом, он мог выйти на связь при любых обстоятельствах...

В начале второй чеченской кампании Ольга обратилась за помощью в 124-ю лабораторию.

- Нам разрешили просмотреть вагоны-рефрижераторы, где находились 450 трупов погибших военнослужащих. Я до сих пор помню эту картину. Изуродованные, вздувшиеся трупы!.. Среди такого количества тел я не могла распознать своего мужа. Пять человек просмотришь - уже все кажутся на одно лицо, - продолжает Ольга. - Вместе со мной по вагонам ходила седая женщина. Она искала сына. В последнем вагоне лежали обгоревшие тела солдат. Она остановилась около одного и... заплакала. Эта женщина даже не видела лица погибшего - оно было прикрыто простыней. Она встала на колени, подняла на меня глаза и прошептала: "Это мой..."

Десятки женщин после первой чеченской войны вывезли из ростовского морга тела не своих детей. "Матерям важно было обрести могилу. Поэтому многие, ссылаясь на интуицию, увозили гроб с неизвестным им солдатом. Сегодня нам удается установить истину. Самое сложное - переубедить матерей..." - рассказывают сотрудники морга.

От Анатолия Чумака, погибшего при штурме Грозного, остался обгоревший торс. Через две недели останки доставили на экспертизу в Ростов.

- Мой муж проходил под 105-м номером. Наверное, это мистика, но мой взгляд всегда спотыкался именно на этой фотографии... - вспоминает жена Анатолия.

Семья Чумаков жила в маленьком провинциальном городке под Ростовом. После гибели мужа Ольге и трем ее детям пришлось оставить родное место.

- Младшая дочь Вика приходила в школу, и ее начинали донимать одноклассники: "Расскажи, как сгорел твой папа". Она сбегала с уроков и пряталась в поле до наступления темноты. Вторая дочь целыми днями сидела в шкафу и целовала папину форму, переглаживала его носки, гуляла в сквере, где они играли с отцом... А когда в доме раздавался стук в дверь - дети вздрагивали и выбегали на улицу с криками: "Папка вернулся!" Это было невыносимо...

В 2000 году Анатолия Чумака признали погибшим. А в июне прошлого года Ольге пришла телеграмма: "Ваш муж похоронен на Богородском кладбище в Ногинске".

- Я не хочу его перезахоранивать: говорят, большой грех тревожить тело покойного, да и для детей это большая травма... - говорит она.

По статистике Министерства обороны РФ, в первую чеченскую кампанию погибло около трех тысяч военнослужащих. Цифры погибших во второй войне пока не разглашаются. По неофициальным данным, это число уже сегодня в два раза превышает предыдущее.