Андрея Доценко, двадцатилетнего программиста из городка Окуловка Новгородской области, взяли под стражу в зале суда 6 июня. Дали год колонии за желание пройти альтернативную службу. Сразу же отправили по этапу. Три недели он отсидел в новгородском СИЗО “Белый лебедь”.

20 июня “Новая газета” опубликовала первый материал об Андрее, послала первое письмо в его защиту. Публикаций, писем, факсов, звонков, сообщений по электронной почте – в общей сложности несколько десятков. Первое обращение – в администрацию президента РФ, последний ответ – открытое письмо из Госдумы от Бориса Немцова.

Результат: 27 июня в пять часов вечера Андрей вышел за ворота “Белого лебедя”…

Суд

На ступеньках Новгородского областного суда — пикет. Третьекурсники местного юрфака во главе с представителем “Регионального центра прав человека” Людмилой Пименовой развернули плакаты с огромной прописью: “Мы — за альтернативную службу”, “Нам нужна профессиональная армия”.

Рядом ошивается человек в сером. (Он будет ходить за нами целый день.) Серый пиджак, галстук, лицо... Старается не попадать в телевизионные камеры, поворачивается спиной, отбегает...

После того как нашего Андрея приговорили к году в колонии только лишь за улыбку по поводу высказываний судьи, верится во все. Татьяна Васильевна, мама, бледнеет. Она уже три недели не видела сына.

Адвокат Шеянова приобщает к делу последний номер “Новой газеты” с открытым письмом Немцова, характеристики Андрея из школы и с места жительства. Прокурор Рутковская язвит по поводу положительности характеристик. Против приобщения не возражает.

Видно, что прокурор раздражена.

Суд уходит в комнату для совещаний, прокурор дает волю эмоциям.

— Что это вы пишете, что мы формально относимся к работе? На что вы намекаете? Мы всегда — всегда! – подходим к каждому делу ответственно.

— Я писала об общей практике, надеясь, что новгородский суд…

— Вы сядьте и больше такого не пишите! – командует Рутковская.

Я не сажусь. У меня есть вопрос, я считаю его очень важным.

— Скажите, пожалуйста, можно ли как-то наказать судью Жолудева за пристрастный, непрофессиональный подход к делу Доценко?

— А кто решил, что этот судья непрофессиональный? Ваши московские адвокаты?

— Вы. Вы сами только что сказали, что судья совершенно не мотивировал столь жестокий приговор, не учел, вернее, не захотел учесть целый ряд смягчающих обстоятельств. Из-за этого человека Андрей уже три недели сидит в одном из самых страшных СИЗО России.

— Ну, выкрутились, – говорит Рутковская.

“Встать! Cуд идет!”. Зачитывают определение. Андрею назначить штраф в 10 000 рублей (сто минималок), срочно освободить из-под стражи. Срочно и едем.

СИЗО

У “Белого лебедя” были в 16.00. Нам сказали, что ждать минут сорок—час. СИЗО – несколько небольших корпусов – затерялось в глубине новгородских двориков. Оштукатурено в белый, солнце отражается и слепит до слез.

Телевизионщики устанавливают камеры, направляя их на ворота. Ворота, покрашенные, как пограничный столбик, в черную полоску, со скрипом разъезжаются. Выходят заключенные, сзади — охранник с собакой (помесь волкодава с кавказской овчаркой). Хромает бедное животное.

Хотя нет, не бедное. Тварь божья, зомбированная на серую форму, на стриженые головы, на тюремный запах. Сипло лает, пока зэки разгружают контейнеры. Напоследок собачка поворачивает серую лохматую голову с подрезанными ушами и смотрит прямо в камеру: ну как я вам?

Телевизионщики ловят ее в кадр.

В СИЗО постоянно кто-то входит и выходит. Чаще женщины, много женщин в форме. Кто-то из них кидает: ишь, собрались журналисты, не иначе мафиози какого-нибудь освобождают…

Мы смеемся. Мы уже одурели от жары, ждем полтора часа… Это только кажется, что ВСЕГО-ТО полтора часа.

Все это время мама Андрея стоит на одном месте, на самом солнцепеке. Так и не присела, как ни уговаривали. Уставилась на проем в воротах.

— Андрей! Андрей! — закричала Татьяна Васильевна, бросилась к воротам и тут же остановилась. Телевизионщики даже не успели схватиться за камеры.

— Он, как Андрей, весь в черном.... – судорожно вздохнула, кивая на мужика. Высокий, крепкий, лысоватый, с седыми висками человек шарахнулся от нас в сторону. Мы так жадно и разочарованно на него смотрели!

Я не выдержала и подошла к проходящему мимо охраннику.

— Сколько обычно у вас занимает процесс срочноосвобождения?

— Еще минут двадцать подождите, и он выйдет. – Я поняла, что о нашем подопечном в СИЗО все знают.

Но никогда не догадаетесь, что сделало Андрея Доценко самым популярным узником “Белого лебедя”!

Прошу считать меня антифашистом

Материал “Последняя жертва” (“Новая газета” № 43) вышел 20 мая. Но в СИЗО попал только 25-го. Адвокат Шеянова во время свидания передала газету Андрею. Два непонятных слова заинтересовали сокамерников. Пацифист и антифашист. Андрей объяснил их значение, рассказал про цели и задачи организации “Антифашистское молодежное действие” (в Окуловке он открыл региональное отделение “АМД”).

Идея Немцу (кличка Дмитрия Круза, самого уважаемого заключенного в камере 87) понравилась. Ну и написал: “Прошу считать меня антифашистом”…

Отослал маляву одному из авторитетов СИЗО. Авторитет не захотел отстать и тоже прислал заявление.

Ну и поехало…

Кинули клич по всему “Белому лебедю”, собрали деньги на “Новую газету”. Охранникам пригрозили: если не купите, то устроим бунт. Офицеры обежали все газетные лотки. Купили 500 экземпляров, а когда СИЗО возмутилось — мол, нас здесь две тысячи, – развели руками. Нет больше газеты…

И пошел поток заявлений на имя Андрея, председателя регионального “АМД”. Охранники уже даже не возмущались, когда носили в спецчасть полиэтиленовые мешки с сотнями просьб.

“Прошу считать меня антифашистом”…

За два дня в СИЗО “Белый лебедь” антифашистами стали все 2000 заключенных и… 79 охранников. Они тоже.

Спецчасть уже проверила эти заявления, и со дня на день Андрей получит большущую бандероль из Новгорода.

Когда в 2000-м Доценко подал в суд на военкомат, судья Нестерова потребовала от него “письменных доказательств наличия убеждений”. 2079 ПИСЬМЕННЫХ антифашистских заявлений за два (подчеркиваю: два!) дня – это что-то доказывает судье Нестеровой?

Свобода

Андрей вышел ровно через двадцать минут. Мы радостно захлопали, Татьяна Васильевна заплакала, прижалась к сыну.

О том, что свободен, Андрей узнал еще в 12 часов. “Радио России” на весь “Белый лебедь” каждый час сообщало о решении Новгородского облсуда. Сокамерники-антифашисты носились, собирая его вещи. В знак солидарности и по случаю торжества справедливости “коллеги” во всех 150 камерах били кружками и мисками в двери.

P. S. В десяти метрах от “Белого лебедя” Андрей Доценко заявил журналистам, что считает себя полностью невиновным и будет добиваться отмены приговора, так как в его действиях не было состава преступления.

P. P. S. Самое главное в деле Андрея Доценко – это не пощечина так называемому “право”судию. Даже не вкус свободы. Это — поиск Людей. Из всех, к кому обратилась “Новая газета”, только один адвокат сказал, что случай банальный и не стоит пытаться: мол, ничего не добьемся. Мы попытались, и мы добились. Потому что есть:

Но без Александра Семенова, начальника Андрея, Ольги Семеновой и Максима Владимирова, представителя администрации Новгородской области, вообще бы ничего не было. На протяжении нескольких недель эти люди практически не вылезали из интернета, рассылая сообщения об Андрее по правозащитным организациям и СМИ.