Новые Известия, № 92

Алла Малахова. Статья. Генерал Сепсис. Стр. 1,5

30 апреля нынешнего года в Главном военном клиническом госпитале внутренних войск МВД РФ в подмосковном городе Реутово умер военнослужащий срочной службы Павел Комаровских. Официальный диагноз: септический эндокардит.

- Меня, мать, никто даже не поставил в известность о том, что мой сын находится в госпитале, в тяжелейшем состоянии, - рассказывает мама Павла Елена Анатольевна 1 мая мы получили телеграмму о смерти сына (родители Комаровских живут в Кирове.- А.М.) И все, больше никаких известий. Хотя позже выяснилось, что он почти месяц (!) умирал от сепсиса.

В течение недели родители Павла были в полном неведении о том, можно ли им забирать тело сына. Лишь на девятый день состоялись похороны.

— У нас сохранились письма сына, в которых он рассказывает, как попал в госпиталь, — продолжает Елена Анатольевна. - Началось с того, что у Паши распухла нога и болела пятка. Ему сделали рентген и сказали: “Сильный ушиб”. Еще в середине марта сын писал, что нога болит давно, вся в синяках. Кстати, из его писем стало ясно, что в в/ч № 3455, где служил Павел, творится полный произвол и процветает дедовщина.

Родители солдата обратились к командованию части, но офицеры “успокоили” их, что, мол, солдат регулярно осматривают “на предмет синяков” (! — А.М.). И что якобы в свою медсанчасть Комаровских обратился с... ОРЗ. Никакой информации по факту смерти Павла Комаровских его родные, понятное дело, не получили.

Убийственная медпомощь

А 14 марта, в тот самый день, когда тяжело больной Павел Комаровских в письме домой жаловался на больную ногу, от опять-таки сепсиса (заражения крови) в Главном военном клиническом госпитале им. академика Н.Н. Бурденко умер новобранец одной подмосковной воинской части, даже не успевший принять присягу, - Кирилл С. (в интересах следствия настоящее имя парня и номер части, где он служил, не называю. — А.М.).

- Его мама, Людмила Ивановна, в день смерти Кирилла пришла к нам и просто сказала: “У меня сегодня умер сын”, - рассказывает пресс-секретарь Фонда “Право Матери” Валерия Пантюхина. — За время работы в нашей правозащитной организации мы видели и слышали разные истории. (Фонд “Право Матери” оказывает бесплатные юридические услуги по защите прав и интересов родителей, чьи сыновья погибли в армии в мирное время на территории РФ и СНГ в результате уголовных преступлений, антисанитарных условий жизни, ненормального психологического климата в части и т.п. Тел. в Москве: (095) 206-05-81. - А.М.). Сотрудников фонда трудно удивить случаями, в которых армия демонстрирует себя абсурдной сталкеровской зоной, в которой возможно все. Но то, что рассказала Людмила Ивановна, потрясло даже видавших виды...

Кирилла, младшего из троих ее сыновей, забрали (язык не поворачивается сказать “призвали”) в армию 17 декабря 2001 года. Служить он попал в Московскую область (жила семья в Ставрополье). Уже 27 декабря Кирилл обратился в санчасть, потому что неопытный новобранец до крови стер сапогами ноги (это, кстати, довольно частая неприятность с молодым пополнением). В лазарете со стертыми ногами новобранец провалялся (в буквальном смысле) целых 18 дней и... впал в беспамятство. Почему? Очевидно, что никакой медицинской помощи ему не оказывалось. На принятии присяги 12 января 2002 года он уже быть не смог — балансировал на грани жизни и смерти. Наконец еще через два дня, 14 января, его перевезли в реанимацию местного госпиталя. Причем родителям командование части не удосужилось сообщить о беде. Почему-то лишь через три дня, 17 января, госпитальное начальство телеграммой известило семью Кирилла, что он находится у них в тяжелом состоянии. Мать со старшим сыном срочно приехали в госпиталь и обнаружили Кирилла в предсмертном состоянии. Иногда к нему возвращалось сознание, и тогда он успел поведать, что уже в госпитале ему на больной ноге “сковырнули болячку”, и из раны хлынул гной. Его начали отсасывать специальной иглой, и в результате “образовалась дырка до кости”. Началось заражение крови. Я извиняюсь перед читателями за столь ужасающие натуралистические подробности, но это чтобы лучше понять, что пришлось вынести маме и брату Кирилла, не говоря уже о нем самом.

Однако подмосковные военные медики упорно не замечали надвигающейся катастрофы. И заверили Людмилу Ивановну, что как только Кириллу станет получше (!), его переведут в Москву, в Главный военный клинический госпиталь им. академика Н.Н. Бурденко. Мать и ее старший сын еще почти месяц жили в больничном изоляторе, выхаживая Кирилла. Но денег больше не оставалось, и они решили съездить домой.

Там семью настигла телеграмма, что их сына-страдальца 21 февраля перевезли в реанимацию госпиталя им. Бурденко. “Значит, ему стало получше!” — обрадовались домашние Кирилла, ведь именно это обещали военврачи. Но они жестоко ошиблись. Когда 1 марта Людмила Ивановна приехала к сыну в Москву, сепсис буквально сожрал его. Врачи уже не скрывали, что у него отказали почки и селезенка, разрушилось легкое, поражены два сердечных клапана. Говорить Кирилл не мог, но собрал последние силы, чтобы написать записку: “Люблю тебя, мама. Спасибо, что ты у меня есть”.

В этой прямо-таки душераздирающей истории есть как бы третья, невидимая сторона медали. Врачи из медсанчасти войсковой части, куда был призван Кирилл, упустив сроки лечения, буквально спихнули больного парня на медиков из подмосковного госпиталя. А те, в свою очередь, изрядно проволынившись, отправили новобранца в Москву, в ведущий военный госпиталь по существу умирать. Естественно, выходит, что вина в смерти Кирилла лежит на врачах из Бурденко. Но разве это так на самом деле?

Поэтому Фонд “Право Матери” обратился с ходатайством в военную прокуратуру Московского военного округа о возбуждении уголовного дела в привлечении к ответственности виновных должностных лиц именно из воинской части, где служил Кирилл. Кроме того, гражданский иск к той же в/ч должен помочь компенсировать родителям умершего моральный вред, нанесенный всеми мытарствами и его смертью.

Побои как средство от простуды

Эти трагедии далеко не единичные случаи. В госпитале Ростова-на-Дону 4 февраля 2002 года от эндокардита умер Александр Степкин. В случае с Сашей заболевание явилось осложнением после сильнейшей простуды и переутомления (солдат служил в Чечне). Побои со стороны командира (!) тоже, как выяснилось, имели место. А “до кучи” и медики “недоглядели”...

В Волгоградском госпитале на операционном столе 13 февраля 2001 года умер 18-летний Максим Енбаев. В госпиталь он попал из части во Владикавказе со страшным диагнозом: прободная язва желудка, осложненная крупозным воспалением легких. Призвали парня в ноябре 2000 года. Когда призывали, язвы не обнаружили. Причем умер солдат уже во время повторной операции. А когда делали первую, началось заражение крови. В Синарский РВК, которым он был призван, извещение о смерти не приходило.

Ни в одном из этих случаев нельзя сбросить со счетов главную причину смерти солдат. Все они, почти еще дети, погибли от системы отношения к военнослужащему, существующей у армейских (и медицинских в том числе) должностных лиц, во власти которых (в полном смысле слова) оказались на свою беду. В России никто пока не отменял статью 124 УК РФ “Неоказание помощи больному”, равно как и ст. 125 “Оставление в опасности”. Во всех описанных случаях действия медиков нельзя оценить как неоказание медпомощи. Просто это такая “помошь”!

Нет солдата - нет проблемы

Разве нужны еще доказательства СИСТЕМЫ отношения к “пушечному мясу”? Их много. Примерами можно заполнить не одну газетную полосу. Приведу лишь несколько.

Солдат Дмитрий Дубинский из подмосковного города Калининграда (нынешний Королев) 14 лет назад получил в армии черепно-мозговую травму. Его избили “деды” из в/ч № 12801 в поселке Мулино Нижегородской области. Да так, что медикам ничего не оставалось, кроме как комиссовать парня. Дима долго лечился, но через 12 лет после того избиения, в январе 1999 года, все же скончался от последствий травмы (так установила медицина). А уголовное дело, возбужденное в Мулинской гарнизонной военной прокуратуре, продолжает до сих пор ни шатко ни валко жить своей особой жизнью: то закрывается, то вновь открывается. Никакого суда не было. Виновных тоже “не выявили”. Лишь после того, как этим эпизодом занялись юристы Фонда “Право Матери”, дело медленно сдвинулось с мертвой точки.

По информации Нижегородского областного комитета солдатских матерей, военнослужащий срочной службы Владимир К. был комиссован из части, в которой служил, по причине “огнестрельного ранения в голову и плечо”. Причем пули он получил не на поле брани, а в собственной казарме, от пьяного офицера - старшего лейтенанта Завального. Володе, можно считать, еще повезло: каким-то чудом не был задет головной мозг. Во время следствия выяснилось, что командование этой в/ч перед прибытием туда следственной бригады приказало солдатам срочно навести марафет и уничтожить следы преступления. Суд вынес старлею Завальному минимальное наказание по ст. 349 УК РФ “Нарушение правил обращения с оружием и предметами, представляющими повышенную опасность для окружающих”.

Это ли не более чем показательные примеры того, что жизнь и тем более здоровье солдата в нашей армии (может быть, за редчайшим исключением) ценятся гораздо ниже, чем ложно понимаемые должностными лицами “честь офицерского мундира” и корпоративные интересы?

Реклама