Парламентская газета, № 196

Валентина Остроушко. Статья. Гришкин побег. Стр. 1,2

Три дня и три ночи шел Гришка по лесу (я не рискую назвать его настоящие имя и фамилию, чтобы не испортить парню жизнь окончательно). Младший сержант ушел из части 23 июня после ужина, захватив с собой три кусочка хлеба.

В лесу собирал ягоды, пил воду из ручья. Однажды чуть не утонул в болоте: нога по колено ушла в густую жидкость, но, значит, не смерть ему - ухватился за корягу. А к концу третьего дня в лесу показались дорожки, и Гришка, выросший на селе, сразу понял - неподалеку должны быть люди. Лес кончился резко, и взору открылась полуразрушенная церковь, которая и стала на несколько дней Гришкиным домом, неподалеку была свалка - и солдат переоделся в выброшенные гражданские вещи. Местные жители подкармливали парня, наверное, догадываясь, что он солдат-беглец, но в милицию не заявляли: вся страна знает, отчего бегут вчерашние школьники, всего-то несколько месяцев побывавшие солдатами. И простой народ страны их жалеет, им сочувствует.

Заработав немного денег на местной пилораме, Гришка подался в ближайший город Нижний Новгород - купить конверт, карандаш и написать матери письмо. Он знал, что его ищут, но ему было уже все равно. Тревожило другое: переживала мать, а он не мог подать весточку, что жив.

Спустя месяц после Гришкиного побега его мать, почтальон одного из воронежских сел, получила письмо, которое будет хранить, наверное, всю оставшуюся жизнь: "Здравствуй, мама. Надеюсь, что это письмо до тебя дойдет. Со мной все в порядке, хотя я и живу на улице. Да, кстати, я забыл сказать, что сейчас нахожусь в Нижнем Новгороде. Как сюда добирался, расскажу при встрече, если ты, конечно, еще хочешь меня видеть. Ты, наверное, уже знаешь, я сбежал. Из-за чего, расскажу потом. Я здесь живу возле дома 39 по ул. Чкалова. Твой непутевый сын Гриша".

В Нижнем Новгороде Гришка бомжевал, гонял возле коммерческого киоска наркоманов и бомжей, за что получал немного еды от продавца. Одна нижегородская татарка кормила его из сострадания.

Гораздо позже, когда молодого солдата после попытки суицида положили в 7-ю московскую психиатрическую больницу, врач скажет матери: "Что же это за армия такая. Только за один месяц из поселка Мулино Нижегородской области четыре человека к нам поступили".

Гришка рассказывает, что бегут из войсковой части, расположенной в поселке Мулино, постоянно, но эти случаи командование старается замять. Вот и после его побега наутро в квартире Гришкиной матери в Воронежской области раздался звонок, представившийся офицер сказал: "Ваш сын убежал. Если объявится - никуда не сообщайте, только нам. Мы сами все решим".

Но на этот раз замять дело не удалось. Мать не захотела вернуть сына в такую армию. И направилась вместе с ним в Москву, в Комитет солдатских матерей.

А начиналась эта история так, как и тысячи других в России. Гришка, когда шло распределение по местам будущей службы, очень удивился, узнав, что из их набора только его и еще одного парня отправили в другие города, все остальные новобранцы остались отдавать долг Родине в родной Воронежской области. Как сейчас в России идет призыв, не мне рассказывать: неофициальные расценки "косьбы от службы" не знает только самая нищая мать. Есть и другие формы "получше устроить ребенка в солдатской жизни" - например, оставить служить по месту жительства: эта услуга стоит, конечно, намного дешевле. Но и на эту "услугу" в Гришкиной семье (мать, отчим и четверо детей) не было денег.

Гришка попал в учебку в город Ковров Владимирской области. Вот как он описывает свою армейскую учебу: "Если что-то случится с формой старослужащих, мы должны были ее чинить, когда выезжали на стрельбы - несли экипировку "дедов". Если мы что-то не исполняли - нас поднимали среди ночи и начинали издеваться: заставляли приседать с табуреткой в вытянутых руках, на которую ставили бутылку с водой: если она упадет, били ногами, а я вообще не захотел этого делать, и меня отвели в туалет и стали избивать палками. И так повторялось почти каждый день, вплоть до моего отъезда в другую часть".

А теперь самое интересное: новобранцы считают такое положение дел вполне нормальным, и от ТАКОГО издевательства, от ТАКИХ неуставных отношений из своих войсковых частей не убегают.

Вот и Гришке, несмотря ни на что, служить нравилось. В письме матери из Коврова он об издевательствах не пишет ничего, зато с воодушевлением описывает учения.

Но доброе отношение к армии у него закончилось после того, как по состоянию здоровья (!) ему не позволили продолжать службу в ВДВ. "Всем ты для десантника подходишь, - объяснили юному солдату, - и грамотно учился, и лучший стрелок, но у тебя шумы в сердце". Так Гришка стал мотострелком, командиром БМП, и был направлен служить в войсковую часть, расположенную в пос. Мулино Нижегородской области. "С первых дней нас стали избивать лишь за то, что мы ложились на нижние кровати, - продолжает свой рассказ Гришка. - А однажды мне об голову сломали черенок от метлы: я чуть не потерял сознание, меня сразу начало тошнить."

Дело в том, что Гришка - один из братьев-близнецов, вместе с братом они играли в футбол, качали мышцы, вместе они были грозой для других мальчишек - и их никто не трогал. В армии Гришка забыл, что рядом нет брата, нет поддержки: "Один раз я вступился за одного своего сослуживца - и меня избили, сломав при этом нос. В санчасть обращаться запретили, сказав, что и так заживет... С нас, молодых, старослужащие каждый день требовали дорогие сигареты, а к вечеру в субботу - деньги на водку и закуску. И еще сказали, что если кто-то провинится - "поставят на счетчик". В первый же день я отказался давать какие-либо деньги, и тогда мне сказали, чтобы через неделю я принес 500 рублей. А если опять откажусь - будут избивать до тех пор, пока не принесу".

Пытаясь отойти от шока, Гришка заговорил с офицером, замом командира части по тылу, об отпуске: он хотел съездить к брату, посоветоваться, что делать в такой ситуации, матери он решил ничего не рассказывать. Офицер согласился: "Да хоть сейчас. Только если вот это привезешь". И приложил список тысяч на пять. Гришка от такого отпуска отказался.

Тем временем его вновь стали бить, вымогая деньги, только теперь не двое-трое, к чему Гришка успел привыкнуть, а уже по 10-15 человек. И он не выдержал.

Когда на третий день побега в часть приехал из Воронежской области Гришкин отец, офицеры ему сказали: "У нас нет "дедовщины", он убежал, потому что по дому соскучился, в отпуск просился". Но поговорить с Гришкиными товарищами отцу не позволили. А на прощание добавили: "Мы ему в отпуск уехать разрешили, если кое-что для части привезет, он сам отказался. А парень - его товарищ - уехал и вот должен компьютер для части привезти".

Цинизм в нашей армии перестал иметь какие-либо границы. Годными к службе признают ребят с психическими отклонениями, которые потом расстреливают сослуживцев. Происходит это потому, что родители здоровых и сильных парней сумели их от такой службы "откупить" (и у меня не поднимается рука их осудить после одного только Гришкиного рассказа). Даже наркоманы служат в армии, потому что больше служить некому. От унижений и побоев из частей бегут те, кто не может дома постоянно просить деньги, то есть дети бедных родителей. Хотя по ТВ то и дело проходит информация о все новых и новых побегах новобранцев, все же это единичные случаи, которые, к счастью, становятся достоянием общественности. На самом деле многие случаи руководство частей пытается замять. В Мулине готовы были замять и Гришкин побег, а когда его родители не согласились, попытались "пришить" ему дезертирство. И тогда Комитет солдатских матерей обратился к военному прокурору Московской городской военной прокуратуры генерал-майору юстиции С. Алексееву: "Убедительно просим Вас отозвать уголовное дело на военнослужащего, так как он вынужденно оставил часть из-за издевательств и побоев со стороны сослуживцев".

Первый раз Гришка попытался покончить с собой, выбросившись из окна здания, где располагается Комитет солдатских матерей, второй раз попытался утопиться в речке. Попав из московской психиатрической больницы в воронежскую, он стал терять память. В Москве следователь военной прокуратуры сказал матери: "Сколько денег отдала, чтобы устроить его в психушку (честно говоря, нелогично получается: матери легче было откупить его от армии. - В.О.)? Своими черными руками хочешь сделать его дураком? Можно наговорить что угодно, но в нашей армии нет неуставных отношений".

Гришка теперь не помнит, что он бомжевал в Нижнем Новгороде: как считают психиатры, его память начинает работать на выживание. Зато он очень хорошо помнит, как его друзья мечтали о службе в Чечне, потому что там нет "дедовщины".

Мама спросила не так давно у Гришки: "А если бы ты отслужил полтора года, неужели стал бы также издеваться над молодыми солдатиками?" - "Мам, а чем они лучше меня?" - ответил Гришка. Волчьи законы диктует такая служба, волки или психические уродцы выходят из армейских рядов. И такое впечатление, что перед армией и поставлена именно такая задача. А ведь на самом деле задача у нашей армии другая - научить молодых мужчин защищать независимость родной страны.